пробуждения на Медицинском Острове он смеялся от души.

Это было здорово.

— Ладно, — сказал он. — Если это тебя так беспокоит, то подвинься немного, а я сяду рядом.

Товак сдвинула свои пышные бедра на край кресла.

— Думаешь, оно выдержит? Пилот описается, если вернется и обнаружит, что мы сломали мебель.

— Я же тебе объяснял. Я не буду садиться, а только сделаю вид, не перенося вес тела на кресло. Нам здесь не нужны обмочившиеся лейтенанты.

— Обмочившиеся! Восхитительно! У вас такие утонченные манеры, сэр, — ехидно произнесла Товак.

Люк позади них открылся, и в кабину вошли пилот и Лидия Хаддад. Они держались за руки. В свободной руке лейтенант несла небольшой сверток.

Товак наклонилась вперед и показала на прозрачный экран. Их курс был проложен так, чтобы обогнуть Луну и кратчайшим путем попасть на Медицинский Остров. Сейчас они находились в ближайшей к Луне точке своей траектории и пролетали над границей дневной и ночной стороны спутника.

— Я никогда раньше не была в космосе, — сказала Товак.

Дэниел посмотрел на ее лицо. Он знал, что открывшаяся перед ними картина была просто потрясающей: сверкающая белизна лунного дня с необыкновенно контрастными черными тенями кратеров по одну сторону границы и непроницаемая тьма по другую сторону, нарушаемая лишь ярким блеском горных вершин, расположенных близко к границе дня и ночи и ловящих последние лучи заходящего солнца, и еще более яркими огнями разбросанных по Луне промышленных объектов.

Но Дэниел уже несколько раз видел эту картину и пресытился ею. Он только немного удивился большому числу искусственных огней. Его больше захватило выражение лица Товак. Освещение кабины было неярким, и простое, почти грубое лицо девушки преобразилось в отраженном лунном свете. В сверкающем, но мертвенно-бледном свете оно походило на фрагмент итальянской фрески. Дэниел, подумал, что если бы его внук мог сейчас видеть Товак, то принял бы ее за персонаж театра Но.

Дэниел с удивлением заметил катящуюся по щеке Товак слезу. Девушка не замечала ее. Слеза упала на пульт управления и скатилась, на красные мерцающие огоньки индикации. Капля влаги дрожала и переливалась, напоминая каплю крови, которую Освальдо Мгоабе уронил на лепесток розы в своем кабинете в Лилонгве.

Товак вздохнула, издала короткий смешок и отвела взгляд от поверхности Луны.

— Послушайте, Лут, — обратилась она к пилоту. — Сколько нужно знать, чтобы повести корабль к звездам?

— К звездам? — рассмеялась пилот. — Забудьте об этом. Никто никогда не летал к звездам.

— А Остров Галилея?

— О, да, я забыла о нем. Но это старая история, мисс Десертис.

— Думаете, им это удалось?

Пилот пожала плечами.

— Кто знает? Все было в порядке, пока имелась возможность поддерживать с ними связь. Думаю, они достигнут цели, и их пра-пра-правнуки отправят назад корабль и расскажут нашим потомкам о жизни на Бета Ориона, или куда они там полетели.

— Я в этом не уверена, — сказала Товак.

Дэниел бросил на нее предупреждающий взгляд.

— Ладно, — Товак встала рядом с пультом управления. — Я только хотела узнать…

Ладно. Действительно, предстоит многому научиться. Сначала ты работаешь на тренажерах до позеленения, потом — до посинения. А потом тебе говорят, что надо еще немного поработать, на тренажерах. Бог мой, я думала, что уже никогда не полечу на настоящем корабле! Наконец тебе впервые разрешают полет с инструктором, который сам управляет скиттером, а ты только иногда переключаешь какой-нибудь тумблер. «Эй, детка, не ускориться ли нам немного, как ты думаешь? Чуть-чуть отклонились от курса — что будем делать? Эй, смотри, чтобы тебя не сцапало НЛО. Ха, ха, ха!». А ты даешь почти всегда неправильные ответы, и инструктор говорит: «Боюсь, что это убьет нас обоих. А что, если мы попробуем немного скорректировать амплитуду магнитоверньерами, и не согни уловитель, иначе тебе придется выходить наружу и выпрямлять его при помощи лома, ха, ха, ха!».

— Понятно, кивнула Товак. Но мне кажется, что большую часть времени скиттером управляет автопилот. Разве сложно включить автоматическое управление и просто понаблюдать за полетом? Похоже, здесь скорее нужен программист, чем пилот.

— Дельное замечание, — отозвалась лейтенант.

Пока они с Товак обсуждали проблемы, программного обеспечения космической навигации, Дэниел подумал о своем внуке Йеясу Хасегаве. Тот не побоялся в одиночку вести скиттер с Хоккайдо на Медицинский Остров, а затем вместе с Дэниелом вернуться обратно. Дэниел почувствовал, что немного смущен.

Он гордился Йеясу. Внук — пилот космического корабля, самурай, знаток обычаев и традиций.

На Хоккайдо царили красота и порядок, и если он вернется туда, то будет желанным гостем. Его ждут уважение и почет. Возможно, он даже получит приглашение ко двору. Конечно, придётся выучить язык — не может же он говорить по-английски и требовать каждый раз персонального переводчика.

Что касается языка, то это не вызовет, особых трудностей. Изучение грамматики не сильно отличается от изучения логики работы и архитектуры компьютерных систем. Нельзя сказать, что он был блестящим специалистом, но достаточно хорошо разбирался в программировании, чтобы выполнять свою работу системного инженера. Он легко схватывал все новое, и ему всегда удавалось досконально разобраться в любой аппаратуре.

Используя квалификацию Товак как программиста — в последнее время он испытывал растущее чувство восхищения ее способностями в этой области — и таланты Лидии как разработчика…

Он взглянул на прозрачный экран. В глаза ударил отраженный свет Солнца. Они приближались к Медицинскому Острову и через несколько часов должны были достичь посадочного диска.

Возможно, на Хоккайдо нет нужного ему оборудования, чтобы изготовить миниатюрный многоязыковый переводчик и встроить прибор внутрь его тела, но если сделать эту работу на Медицинском Острове, а потом отправиться на Хоккайдо…

А что будет с Лидией и Товак? Конечно, они могут вернуться в зону. Только вряд ли захотят. Девушки без труда найдут себе работу на одном из Островов или на какой-нибудь планетарной исследовательской станции, о которых упоминал Мгоабе. Дэниел обнаружил, что без удовольствия размышляет о подобной перспективе. С момента своего пробуждения и до событий, начавшихся с происшествия на Перрин Плейс, он не испытывал ни к кому душевной привязанности.

Но потом… мог ли он утверждать, что любит Товак или Лидию? Он не был уверен. Вероятно, нет. Их сексуальные отношения очень много для него значили и позволили ему опять почувствовать себя настоящим человеком, мужчиной, обрести уверенность в себе. Он понял, что главная его беда — противопоставление сознания и тела. Пока он считал свое новое тело чужим, чем-то отдельным от него самого, с чем он вынужден был смириться, то воспринимал весь новый мир будущего — нет, настоящего — как нечто враждебное. Он чувствовал себя туристом гостем, неприспособленным пришельцем из прошлого. Он двигался по миру 2090 года подобно призраку, вызывая дрожь у окружающих его людей и заставляя их избегать себя.

Нет, это неправда. Чувство враждебности испытывал он сам. Окружающие считали его странным, но принимали его как часть реального мира. Чувство непреодолимого отчуждения, державшее его на расстоянии от этого мира и его обитателей, являлось лишь видимым проявлением отчуждения его разума от тела.

Вернув ему согласие с самим собой, Лидия и Товак сделали возможным для него примириться с настоящим, принять окружающий мир таким, каков он есть, даже если он казался опасным и ненадежным.

Нет, Хоккайдо не для него. Даже если Товак и Лидия захотят последовать за ним в качестве жен, наложниц или просто свободных женщин. Он не решится предложить им. это, более того, для них и для него