театральной техники за границей, и кое-что весьма целесообразное перенесено им уже в ленинградские театры и переносится в Большой театр2.
Нельзя не отметить с удовольствием, что обновление Одесского театра имени Луначарского произведено с использованием последних слов театральной техники3. Впрочем, и у нас самих производится сейчас интереснейшая работа по световым декорациям. Не лишено вероятности, что мы в этом отношении даже опередим соответственные изыскания Западной Европы.
Гораздо труднее установить какой-нибудь обмен непосредственно отдельными артистами или целыми труппами. Препятствием этому служит, конечно, не только наша бедность, но и бедность Европы. Одна только Америка в состоянии оплатить турне большой труппы. В Европе же это дело безусловно убыточно. Конечно, и нам очень трудно обеспечить безубыточный визит в нашу страну более или менее многочисленной западноевропейской труппы. Вылазки наши за границу были многочисленны и увенчались большим моральным успехом. С огромным успехом ездил по Европе и Америке старый Художественный театр. С хорошим моральным успехом сделал свое турне молодой Художественный театр. Чрезвычайный шум и оживление на театральной улице создал в Европе Таиров своим объездом4. Интерес к нашему театру после каждого такого визита все вырастал. Особенно настойчиво требует Германия приезда Мейерхольда и его труппы. Во время моего пребывания в Германии мы даже условились с Рейнгардтом относительно приемлемых для обеих сторон форм взаимного визита Рейнгардтского театра к нам, Мейерхольдского к немцам. К сожалению, обмен этот не смог состояться по некоторым не зависящим от нас причинам, но мы не отказались от этой мысли и, может быть, в будущем сезоне осуществим его5.
Театр Французской Комедии и очень интересная группа, руководимая Коленом6, вела переговоры о приезде в Россию, но условия, ставившиеся этими группами, в силу необходимости, оказались слишком обременительными для нас. Ведь мы крайне скупы в расходах на театр, и нам очень трудно гарантировать такие поездки от убыточности.
Приезды отдельных артистов в Россию весьма желательны. Два приезда Моисеи, в особенности первый, сопровождались большим не только моральным, но и материальным успехом7. В настоящее время мы ждем к себе другого знаменитого немецкого гостя — Конрада Вейдта8. Неутомимый, высоко симпатичный и глубоко интернациональный Жемье продолжает отдавать всю душу делу создания интернациональной театральной связи, и совсем недавно мы получили от него вновь настойчивое предложение участвовать в большом международном театральном фестивале, который намечен был на эту весну. Мы, однако, не знаем еще всех подробностей устройства этого фестиваля, и вопрос о нашем участии, таким образом, несколько тормозится9.
Нельзя не отметить участие нашего театра в декоративных и театральных выставках. Я очень сожалею, что в этом году наше внимание и крайне ограниченные средства пришлось сосредоточить на одной только чрезвычайно важной выставке декоративного искусства в Монц-Милане, где будет представлен и наш театр10. Благодаря такому сосредоточению нам приходится отказаться от лестного и любезного приглашения участвовать на театральной выставке в Магдебурге. Там будет сделан смотр только немецкому театру, но немцы считают крайне важным дать на этой выставке место и русскому театру, окруженному у них глубоким уважением11.
Наше участие в большой Парижской выставке декоративного искусства увенчалось триумфом для нашего театра12. Мы получили целый ряд наград. Двое из наших декораторов Якулов и Рабинович были объявлены вые конкурса и выбраны в жюри. В общем мы по этой линии — по количеству наград — опередили, если не ошибаюсь, все страны. Таково в настоящее время состояние связи нашей с заграничными театрами, к которой нужно прибавить еще довольно активную связь по линии профсоюза. Всему этому надлежит развиваться. Все формы этой связи будут находить все более мощную поддержку государства по мере роста средств, которые мы можем уделить на эти важные, но все еще не столь насущные культурные потребности.
[Путевые очерки]*
[I]*
В прошлый мой приезд в Париж1 я не удосужился посетить старушку Французскую Комедию.
Вечер, проведенный в Большой Опере, с его невыразимой скукой, нагнал на меня такого страху, что я не решился убить еще один вечер еще на один «классический» театр.
А между тем сколько сладких воспоминаний связано у меня с Французской Комедией.
В мои студенческие годы ни один театр не доставлял мне столько удовольствия. Расин, Корнель, Гюго в стройном, строгом, утонченном исполнении тогдашней замечательной труппы Муне-Сюлли (Коклен- младший, Фероди, Фебр, артистки Барте, Кольб и т. д.) были для меня огромным уроком и французского языка, и классической французской литературы, и торжественно-серьезного отношения к театру.
Но позднее, в 12-м — 14-м годах меня уже гораздо меньше тянуло во Французский театр. Труппа стала слабее, одни умерли и оказались незаменимыми, другие сильно постарели. Смотреть классиков вновь и вновь стало скучновато, а новые пьесы театр выбирал по признаку отменной скучности, да и играл их хуже, чем другие театры Парижа.
На этот раз я пошел во Французскую Комедию и выбрал наиболее классический спектакль — «Веронику» Расина и «Игру любви и случая» Мариво.
Несомненно, театр еще больше постарел. Заметно шамкает Дежарден, который в мои молодые годы даже не допускался еще до первых ролей. Начинавшая тогда играть героинь актриса Колонна Романо с искусной точностью и заметной маститостью повторяет точь-в-точь изумительную Барте, только чуть-чуть хуже. Сильно тронутая временем мадемуазель Леконт — в мое время очень нежная, кроткая и трогательная инженю — тоже повторяет превосходно (это кажется парадоксом) кругленькую и развязную «царицу субреток» — мадам Кольб, и не так уже много вносит нового несколько неакадемично манерничающая, очень грациозная Вентюра.
Нельзя сказать, однако, чтобы на смену ветеранам, которые сами являются эпигонами, не шли новые силы. Я с восхищением слушал нового молодого героя Ионеля, который по чудесному голосу, темпераменту и выдержанной кристаллической декламации, быть может, даже превосходит теперь уже поседевшего красавца Альбера Ламбера-сына, который в мое время исполнял такие удивительные декламационные дуэты с самим Муне-Сюлли.
Признаюсь, местами мне было скучновато. И все же, конечно, я всегда высказался бы за сохранение этого театра таким, каков он есть.
Зала была полна. Вероятно, в ней почти не было парижан. Разве моложе шестнадцати лет. Провинциалы, иностранцы. Но они были захвачены игрой, слушали внимательно, дружно аплодировали — часто среди действия.
Комеди Франсэз, когда она исполняет классиков, так не похожа на другие театры, как не похож на наш театр — японский или яванский театр.
В пьесах таких авторов, как Расин или Мариво, нет ни малейшей внешней правды. Нет никакого покушения на внешнюю правду и в игре актеров. Новейший лефовский условный театр не так условен, как этот. Легко и дешево заговорить при этом о «Вампуке»2. Очень ошибаются те, кто думает, что умерли оперы, послужившие прототипом для «Вампуки». Как Фебы Ii Венеры, разбитые и отброшенные христианством, были с любовью выкопаны Ренессансом, так, но только гораздо скорее, прежде нежели «Травиату» удастся похоронить какому-нибудь нашему Блюму3, — воскреснут и именно рабочей молодежью будут приветствоваться
