мастера Браузе отказаться от мысли выставлять это произведение публично.
Эльза (Вспыхивая). Почему?
Ульм (Улыбаясь). По соображениям политическим, принцесса.
Эльза. Полицейским?
Ульм (Улыбаясь еще шире). Неужели, принцесса, вы презираете полицию? Но ведь это же ваша сторожевая собака.
Король (Сидя оборачивается к мастеру). Мастер Браузе, вы — даровитый человек… да… бесспорно… Но произведение ваше вредно. О, не подумайте что я присоединяюсь к графу Ульму и хочу подойти к вашей вещи с той «сторожевой», как он сказал, точки зрения. О, нет! Нет, Эльза, нет, вы ведь не думаете этого обо мне? Граф Ульм — прежде всего министр. Я же не прежде всего король, мастер. Нет, моя Эльза, я не король прежде всего. Прежде всего, и мой друг Лоран, — один из первых, если не первый зодчий нашего века, подтвердит это; — прежде всего я художник. И к вашему произведению, мастер, я подойду именно, как художник. Но постойте, вы спросите: в чем мое художество? Я творю культуру, мастер. Да, Эльза! (Напыщенно). Провидение вручило мне страну и ее население, как материал, и сказало: Хиальмар, сын Хиальмара, вот тебе десять талантов, умножь их, ибо я собираю, где не потеряло, и жну, где не сеяло. Взрасти на скалах и болотах Нордландии новую Элладу! (Короткая пауза. Растроганно). Это было как бы благовещение мне, Эльза, такое сладкое и скорбное, как благовещение Приснодеве. И как она на полотне Ботичелли, так я отстранился, склонился и сказал: «Слаб я, не возлагай на меня тяжелого беломраморного креста». Но архангел ответил: «Возьми крест и иди». И Я иду, Эльза (Короткая пауза. Другим тоном). Так вот, мастер, из какой высокой таинственной, торжественной идеи я исхожу. И говорю: это вредное произведение.
Лоран (В восхищении). О, слушайте все! Как вы должны быть счастливы, художники севера, имея такого монарха.
Ценкер (Пастору тихо). Ну, да, Август — сапожник перед ним. О, льстецы!
Пастор. Но как он уверен в своем боге! Однако его бог — не мой бог. Ценкер. Надеюсь.
Король (После раздумья). Ваше произведение, мастер, вредно не потому, что в нем, — правда, тускло, простите, — выражена именно эта идее, по — видимому, если верить чутью Ульма…
Ценкер (Тихо). Сторожевой собаки.
Король. Субверсивная. Нет, оно вредно тем, что вообще выражает идею. Разве искусство для этого, мастер? Разве оно дополнение к газете? Стыдитесь!
Общее движение.
Король. Что вы отлили? Передовицу для «Народного Вестника»? Нехорошо! Вы, наверное, утилитарист? Но художник, который хочет, чтобы искусство было полезно… Ведь такого нужно изгнать, изгнать из Афин, от лица Аполлона. Ведь вы не только кузнец, вы — художник. А это что? Подкова для коня революции! (Смеется. Лоран и Ульм хохочут, даже Юлиан улыбается). Да, да, подкова, подкова на ее хромые ноги. Вдумайтесь…
Браузе. Ваше высочество! Я все это давно слыхал. Вы приехали посмотреть мою вещь. Она не понравилась вам. Мне это относительно безразлично. А ваши мотивы еще безразличнее. За первую половину урока я из вежливости поблагодарю, а вторую прочтите перед более избранными слушателями.
Король (Хмурясь и кусая губы). О, о! Я понимаю что вы раздражены… Все художники слишком самолюбивы и обидчивы. Но поверьте, я хотел для пользы вашей.
Браузе. Я не настолько утилитарист, ваше высочество. Оставим мою пользу в стороне.
Король. Оставим, оставим. Я предлагаю вам две тысячи крон за вашу вещь.
Браузе. Но..
Король. Мало? Три… Четыре. Я хочу купить ее… Мало?
Браузе. О, довольно! Но вам она не нравится, зачем же вы ее приобретаете?
Король (С картинным жестом). Чтобы ее уничтожить.
Лоран. Oh, c'est beau, c'est grand!
Браузе. Вы не будете иметь ее, ваше высочество, даже в обмен на ваш дворец и музей.
Эльза (Все время страшно волновавшаяся. Порывисто) Но Хиальмар, ради Бога, разве вы не видите, что это прекрасно? Хиальмар, сморите же, смотрите: ведь это грандиозно! Да неужели у вас такая вялая, сморщенная, дряблая душа?
Ульм. Принцесса, принцесса!.. Этикет.
Эльза. Вы меня убиваете, Хиальмар. Я вся дрожу. Сколько раз я уже мучительно задумывалась о том, кто вы! Сколько раз колебалась, гнала от себя больные мысли, оскорбительную правду. Но вы… Вы самодовольный паяц!
Общее движение.
Граф Ульм. О, принцесса!
(Лоран закрывает уши. Юлиан открывает рот. Король бледнеет, встает и потом почти падает на табурет. Пауза).
Эльза. Мастер Браузе… (Она хватает его за руку, в ее голосе дрожат слезы). Я, я покупаю ваше произведение, и я найду ему достойное место, уверяю вас… И простите… Я уйду… Тор, пойдемте!
(Едва удерживая рыдания, она почти выбегает, встревоженный Эликайнен бежит за нею).
Ульм. Господа, я крайне сожалею о происшедшем. Принцесса страдает нервным недомоганием. Прошу, чтобы ни одно слово не вышло за эти стены. Прошу… (Всматриваясь в темный угол), Кто это там? А, это пастор Линдфорс… А, господин Ценкер. Ваше высочество напрасно пожаловали сюда. Это гнездо республиканцев. Господа, если бы вы вздумали распространять слухи. то кроме того, что я буду хорошо знать виновников молвы, вам никто не поверит, как желчным врагам монархии и монарха.
Ценкер, Успокойтесь, граф, мы всему тому не придаем значения.
Пастор. Я говорю лишь то, что достойно говорить с кафедры, но из того, что я сочту достойным сказать, я не опущу слова.
Король (Вставая. Слабым голосом). Куфеке, Куфеке, дайте капли. О, Лоран, Лоран! Как тяжко королю — афинянину править страной грубых беотийцев!
(Уходит, опираясь, на руку Лорана. Хромой Куфеке забегает вперед с флаконом. Мастер Ценкер и пастор провожают его насмешливыми взорами)
Занавес.
