следят за мною, боясь, как бы я не рассердился всерьез. Ха — ха — ха!

(Лоран почтительно смеется).

Король. Но какая женщина! Не будь она моей кузиной, принцессой королевской крови, будь она просто — напросто, скажем, актрисой, я все равно увлекся бы ею… Но иметь ее женой, своей королевой, вместо скучных немок, которых мне навязывали… О, Лоран! Мы будем счастливы. Стройте наше мраморное и серебряное гнездо, Лоран!

(Входит Юлиан).

Юлиан. Ваше высочество, граф Эрих Ульм.

Король. Проси (Юлиан уходит).

Король. Сейчас вы увидите, как я распушу старого бунтовщика, либерала, свободомыслящего!

(Входит граф Ульм. Это старик с сердитым желтым лицом, лысый, с клочками седин на висках, бритый, в очках. На нем расшитый золотом синий мундир и белые панталоны, в руках треугольная шляпа и белые перчатки).

Граф Ульм. Приветствую ваше высочество.

Король. О, господин министр, в немилости (Кокетничая). Да, да, ваш обожаемый монарх сердит на вас. Печальтесь же, пожелтейте еще больше, похудейте, склоняйтесь к гробу, — солнце вашей жизни отвернулось от вас!

Граф Ульм (Сурово). По какому поводу эти шутки.

Король. Конечно, по поводу вашего недобронравного поведения, господин неблагонамеренный верноподданный. Вы не мальчик, чтобы тешиться побрякушками и ради ваших «конституционных» формальностей портить мне нервы, замедлять течение дел первейшей важности и огорчать бедного художника (Указывает на Лорана).

Граф Ульм (С кислой улыбкой). Бедного? Господин Лоран скоро будет богаче нас с вами, ваше высочество.

Лоран (Вспыхивая). На что вы намекаете, граф?

Граф Ульм. На бесследное исчезновение почти миллиона крон, которые я имел слабость выдать. Ваше высочество, ваши постройки за последний год превышают стоимостью три миллиона крон, по расписанию на два предстоящие года, составленному господином Лораном, пришлось бы прибавить к обычным трем миллионам крон вашего ежегодного цивильного листа еще чудовищную сумму в восемь почти миллионов крон. Такое маленькое государство, как Нордландия, не в силах нести подобные экстренные расходы. К тому же из трех миллионов, взятых на постройку так называемого Серебряного Дворца, по отзывам вполне компетентных специалистов, широко считаясь с жирными окладами для господина Лорана и его французским помощникам, истрачено до сих пор не более миллиона двухсот тысяч крон, а господин главный архитектор за три последние недели представил вдруг еще целый град ордеров в общем на четыреста тысяч крон. Но, ваше величество, в кассе двора нет столько денег. Да, да, зная хрупкость вашей нервной системы, я всячески стараюсь отстранить вас от неприятной действительности. Но теперь вы должны узнать, что значительная часть ваших расходов покрыта мною только совершенно незаконным в сущности займом из секретного фонда. Но без этого вы не могли бы довести до конца текущий год. Мне горько говорить об этом, но я выполняю мой долг: двор вашего высочества, вообще, непомерно роскошен. Вы тратите в два с половиной раза больше, чем ваш покойный родитель. Надо помнить, что Нордландия — бедная страна рыболовов и крестьян. Народ очень несчастен, ваше высочество, народ ропщет. И неотложно необходимы меры к поднятию его благосостояния; они необходимы если не для него, то для вас и для правящей страною аристократии. Вы знаете, что еще недавно Европа была потрясена опасной революцией. Не перебивайте меня, ваше высочество: никаких денег больше на затеи господина Лорана у вашего высочества в этом году нет! В будущем году, как это ни трудно, я постараюсь провести увеличение цивильного листа на полмиллиона крон, и тогда ваше высочество сможет при экономии в других статьях придворного бюджета реализовать пару миллионов на довершение вашего здания. Но пусть господин Лоран перестанет и думать чуть ли не о десятках миллионов на всякие безумия. Впрочем я не ручаюсь даже и за этот успех. Я надеюсь, что мне поможет популярность в стране вашего брака с принцессой Эльзой. Итак, ближайшие месяцы ни одного оре!..

Король (Кусая усы). Что за тон, что за тон! Я едва сумел выслушать вас, граф. Вы забыли уважение к короне.

Граф Ульм (Раздраженно). Не будем ребячиться, ваше высочество!

Король. Но что с вами? Не укусила ли вас бешеная собака или радикальный журналист Пеер Обст?

Граф Ульм (Холодно). Нет, но надо положить и конец этому невыносимому положению.

Вы расточительны, ваше высочество, с вашей манией строительства, а некоторые люди удваивают вашу расточительность крайней… крайней неряшливостью в ведении счетов.

Король (Вставая, гневно). Граф Ульм… (Пауза). Граф Ульм! Ступайте вон!

Граф Ульм (Выпрямляясь). Да? Прекрасно… Я буду ждать распоряжения, кому я должен сдать власть. и я немедленно уезжаю из Нордландии!.. Вот мое последнее слово вашему высочеству: через какой-нибудь год страна будет охвачена пожаром революции (Идет к двери).

Король (Дрожащим голосом). Граф Ульм останьтесь… (Граф останавливается). Сядьте… и попробуйте понять… (В волнении ходит по комнате). Граф, слышали ли вы, что сказано в писании: «Не единым хлебом жив бывает человек». Народ бедствует, но верьте мне: голод физический — ничто перед духовным голодом. Мне случалось по целым суткам не есть во время больших охот, так что я по опыту хорошо знаю, что такое голод. Так вот, граф, это ничто по сравнению с голодом духа… Если бы душа моя один день не питалась красотою, я умер бы, быть — может! Мало того, — даже отсутствие какой-нибудь специальной красоты мучительно, как тягчайшая пытка. Вы знаете старинную копию Джоконды в большой галлерее? Когда мне пришлось отослать ее в Дрезден для ремонта, сравнительно ненадолго… Что же? Я признаюсь без стыда: я плакал иногда! И вот часто я думаю, какое хроническое унижающее, убивающее душу голодание переживает мой народ в духовном, в эстетическом отношении? Много ли зданий в нашей стране, достойных любования? То, что есть, — не все ли создано мною за семь лет моего правления? Вы скажете, что у народа есть природа? Но он не понимает ее, ибо и к природе человек приходит через искусство. Пейзаж написанный открывает глаза на пейзаж действительный. Вы будете говорить о картинах, статуях, музыке и литературе; но масса, — не то, что отдельный человек, — дорогой граф, масса, видите ли, нуждается в монументальном. Я воспитываю народ мой. Мои здания рождают его второй раз, рождают в духе. Я могу повторить о себе эти слова святого Павла. А вы, не понимая роли красоты в развитии человеческого и общественного организма, думаете, что я легкомысленно потакаю капризам моей воли. Дорогой Ульм, не говорил ли я вам много раз, что в вашей политической экономии и в социологии вашей я нашел значительные пробелы? В главе о ценностях вы ничего не говорите о самом важном — о ценностях эстетических. В социологии Вашей отсутствует вовсе глава о народовоспитании силою искусства… И вот теперь педантическая односторонность нашего научного миросозерцания, недостаточность вашей подготовки обрушивается на меня и заставляет меня, страдать, страдать, страдать! Скажите, Лоран, разве все, что я сказал, не незыблемо? Разве всякая идее не укладывается здесь одна на другую, как в совершенном здании?

Лоран. Именно, ваше высочество, и я охотно написал бы все вами сказанное золотыми буквами на мраморных досках.

Граф Ульм (Насмешливо). Желаю зданиям господина главного архитектора подобной прочности.

Король. Вы хотите оскорбить меня иронией?

Граф Ульм. Разговоры бесполезны. Денег нет! По ордерам, не подписанным мною, — пока я министр, — казначейство не выдаст ни одного оре. Я же твердо решил ничего не подписывать для господина Лорана, кроме разве паспорта для отбытия в прекрасную Францию,