Саушкин достал из кармана фляжку. Открутил пробку, глотнул. Спрятал фляжку, демонстративно облизнул испачканные темным губы.
– Знаешь, Эдгар, одна вещь меня удивила, – негромко сказал я. – Ты вроде как всегда был нерасположен к кровососам. А уж к вампирам, нарушающим Договор… И ты снял знак регистрации с преступника?
– Успокойся, Антон, – миролюбиво сказал Эдгар. – Что Гена Светлых на бульваре порвал – так он защищался. В Эдинбурге… ну, нехорошо вышло. Но это тоже была в каком-то смысле самозащита. Гена ведь даже не выпил парня, неприятно ему было Костиного друга пить, он всю кровь вылил…
– А как же он достиг Высшего уровня? – спросил я, глядя на Геннадия.
Вампир едва заметно приоткрыл рот, выпуская клыки. Покачал головой.
– В записях его сына остался рецепт «Коктейля Саушкина», – сказал Эдгар невозмутимо. – Да, Гена возвысился незаконно. Но ему не пришлось для этого убивать людей…
– Уверен? – спросил я, глядя на Геннадия. Клыки у него выдвигались все дальше и дальше. Интересно, что будет делать Кот Шредингера, если меня попытаются укусить сквозь его пушистое тело?
– Что не так? – Эдгар протянул руку и крепко взял Геннадия за плечо. – Я чего-то не знаю о своем соратнике?
– Он врет, – сказал Геннадий. – Он пытается нас поссорить.
– Не думаю. – Эдгар по-прежнему держал вампира за плечо. И, похоже, уже прилагая к тому некоторые усилия. – Ты разволновался, Гена. Успокойся.
– Я совершенно спокоен, – процедил вампир.
– Ты убивал людей? – невозмутимо спросил Эдгар. – Никакого рецепта коктейля, отправленного тебе сыном по электронной почте, не было?
– Убивал, – сказал Геннадий. Снова достал фляжку, встряхнул. – А рецепт был! Вот он, коктейль Костин. Не смотрел я почту, не до того мне было! Весной письмо прочитал, только ни к чему уже было… И что теперь?
– В его квартире нашли полсотни выпитых тел, – пояснил я. – Думаешь, чего сегодня Дозоры на ушах стоят? Гену теперь свои же порвать на клочки готовы, они на пять лет без лицензий остались.
– Это Гесер поскромничал, – заметил Эдгар. – Я бы на его месте десять лет требовал. Обидно. У меня были подозрения на этот счет. Обидно! Геннадий, так не поступают! Мы же одна команда!
– Мы остаемся одной командой? – спросил Геннадий.
Эдгар вздохнул:
– Да. Сделанного не воротишь… Зачем ты это делал?
– Откуда мне было знать, что вы на меня выйдете? – вопросом ответил вампир. – Я хотел отомстить Антону. А как может слабый вампир отомстить Высшему? Мне пришлось качаться. Он сам во всем виноват!
Я подумал, что это оправдание никогда не исчезнет из обихода. Не только сил Тьмы, а еще и самых обычных человеческих подонков.
Он сам во всем виноват! У него была квартира, машина и дорогой мобильный телефон, а у меня – три рубля, хронический алкоголизм и похмелье каждое утро. Потому я и ждал его в подворотне с кирпичом, гражданин начальник… У нее были длинные ноги, семнадцать лет и красивый парень, а у меня – импотенция, порнографический журнал под подушкой и рожа как у гориллы. Как я мог не накинуться на нее в подъезде, когда она вошла, напевая, с губами, горящими от поцелуев… У него была интересная работа, командировки по всему миру и хорошая репутация, а у меня – купленный диплом, мелкая должность под его началом и хроническая лень. Только поэтому я подстроил все так, чтобы его обвинили в растрате и выгнали из фирмы…
Они все одинаковы – что люди, что Иные, жаждущие славы, денег, крови, обнаружившие, что самый короткий путь – это всегда путь темный.
Им всегда кто-то мешает и всегда кто-то в чем-то виновен.
Наверное, когда Геннадий Саушкин хотел спасти своего умирающего сынишку, он действительно желал добра. Не всей душой, конечно, у него уже не было души. Но разумом и сердцем он не хотел смиряться с его смертью. Так же, как не хочет смиряться сейчас. И темный путь оказался так прост и так близок…
Он долго еще балансировал на самой грани, если у вампира еще остается эта грань. Он не убивал. Он даже старался быть честным и добрым, и у него получалось. Даже Костю он смог воспитать почти человеком.
Но короткие дороги тем и отличаются от длинных, что на них взимают плату за проезд. И на темных дорогах очень любят объявлять цену в конце пути.
– Ты удовлетворен его объяснениями? – спросил я.
– Я огорчен, – ответил Эдгар. – Но тут уже ничего не исправишь.
– Есть вещи, которые исправить нельзя, – согласился я.
А про себя добавил: «Но есть и те, которые исправить можно».
Стойка сумеречного таможенного контроля в Эдинбурге пустовала. Лежали какие-то бланки и даже поисковый амулет, светящийся ровным молочно-белым светом: последним тут прошел Светлый. Дежурных не было. Или дежурного? Вряд ли тут много работы…
В Сумрак меня втянул Эдгар. Я по-прежнему не мог применять магию, на шее беспокойно ворочался и временами выпускал коготки проклятый шредингеров Кот. Я посмотрел разок на Геннадия – и отвернулся. Тот еще видок. Что там Завулон говорил про человеческих детей, играющих в вампиров? Им надо показывать, как по-настоящему выглядит вампир. Источенные язвами щеки; землисто-серая кожа; мутные и пустые белесые глаза, похожие на сваренные вкрутую яйца, с которых содрали скорлупу.
Мы прошли мимо стойки, свернули куда-то в служебный коридор сквозь закрытую в реальном мире дверь. Зашли в небольшую комнату, то ли скудно меблированную бытовку, то ли склад для отслужившей свое, но еще не списанной рухляди: кресла со свернутыми спинками и сломанными ножками, стеллажи с какими-то пыльными коробками и банками, рулоны ковролина мрачной окраски.
Эдгар дернул меня за плечо, вытягивая в реальный мир. Я чихнул. Точно, временный склад для хлама. Поморгал, привыкая к тусклому освещению – окна глухо закрывали жалюзи. И усмехнулся. Ну что ж, пока можно смело записывать себе еще одно очко.
В кресле, сохранившемся лучше всего, сидела красивая черноволосая женщина. Простецкая повседневная одежда – брюки и блузка – на ней казалась совершенно неуместной. Тут либо длинное платье, подчеркивающее женственность, либо что-то воздушное, белое, полупрозрачное, либо совсем ничего.
Хотя… она была способна украсить собой любую одежду. Хоть костюм бомжа.
Я ею снова залюбовался. Как в первый раз, когда наши пути пересеклись.
– Здравствуй, Арина, – сказал я.
– Здравствуй, чароплет. – Она протянула руку, и я прикоснулся губами к ладони.
Хоть и видел ее в сумеречном воплощении.
Хоть и знал, что это роскошное, дышащее жизнью и здоровьем тело существует лишь в человеческом мире.
– Ты не удивился, – сказала Арина.
– Ничуть. – Я покачал головой.
– Он знал, – подал голос Эдгар. И по его интонации я вдруг понял, что он в троице не самый главный. Может быть, он всю кашу и заварил. И боевой магией «Последний Дозор» снабдил именно он. Но Эдгар не главный.
– Светлана догадалась? – предположила Арина.
– Вместе так решили, – сказал я. – Кстати, ты ведь теперь Светлая? Извини, глянуть ауру не рискну… у меня тут Котик на плечах дремлет…
– Светлая, – сказала Арина спокойно. – Это тоже для тебя не новость, что Великие могут менять цвет?
– Мерлин же сменил, – отмахнулся я. – У меня вопрос к тебе, ведьма… или как тебя нынче? Целительница?
Арина молчала.
