Точно так же улыбались восемь лет назад вампиры в московской подворотне, куда я вбежал вслед за беспомощным, поддавшимся зову Егором…
Я вложил в ментальную атаку столько Силы, что потрать я ее на файербол – огненный шар пронзил бы десятка три домов и ударил в крепостную стену древнего шотландского замка.
Зрачки Брюса побелели, выцвели. Манящий черный туннель выжгло белым сиянием. Передо мной, покачиваясь вперед-назад, сидел ссохшийся старик с молодым лицом. Впрочем, кожа на лице стала шелушиться, отслаиваться крошечными чешуйками, будто перхотью.
– Кто убил Виктора? – спросил я. Сила продолжала течь сквозь меня тонким ручейком, вилась гибкой удавкой, продернутой в глаза вампира.
Он молчал, лишь продолжал качаться в кресле. Уж не выжег ли я ему мозги… или что там у него вместо мозгов? Хорошее начало неофициального расследования!
– Ты знаешь, кто убил Виктора? – переформулировал я вопрос.
– Нет, – тихо ответил Брюс.
– У тебя есть какие-то догадки по этому поводу?
– Да… две. Молодой… молодая не удержалась… Гастролер… заезжий вампир…
– Что еще ты знаешь об этом убийстве?
Молчание. Словно он собирается с мыслями, прежде чем начать долгую речь.
– Что еще ты знаешь такого, что неизвестно сотрудникам городских Дозоров?
– Ничего…
Я остановил поток Силы. Опустился в кресло.
Что же теперь делать? А если он заявит жалобу в Дневной Дозор? Неспровоцированное нападение, допрос…
С минуту Брюс все так же качался в кресле. Потом вздрогнул, и взгляд его стал осмысленным.
Осмысленным и жалким.
– Прошу прощения, Светлый, – тихо сказал он. – Я приношу свои извинения.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять.
Мастер вампиров – это не просто самый сильный, ловкий, умный кровосос. Это еще и тот, кто ни разу не терпел поражения.
Для меня жалоба Брюса обернется большими неприятностями. Но для него – потерей статуса.
А этот вежливый древний юноша очень честолюбив.
– Принимаю твои извинения, Мастер, – ответил я. – Пусть случившееся останется между нами.
Брюс облизнул губы. Его лицо розовело, приобретая прежнюю миловидность. Голос чуть окреп – он тоже понял, что не в моих интересах обнародовать случившееся.
– Но я бы попросил, – в последнем слове был и нажим, и ядовитая ненависть, – не повторять больше подобных атак, Светлый. Агрессия не была спровоцирована.
– Ты вызвал меня на поединок.
– Де-юре – нет, – быстро ответил Брюс. – Ритуал вызова не соблюден.
– Де-факто – да. Станем тревожить Инквизицию?
Он моргнул. И снова стал прежним гостеприимным хозяином.
– Хорошо, Светлый. Кто старое помянет…
Брюс поднялся – его чуть качнуло. Прошел к двери. За порогом повернулся и с видимым неудовольствием произнес:
– Мой дом – твой дом. Этот номер – твое жилье, я не войду без спроса.
А вот эта древняя легенда, как ни странно, правдива. Вампиры не могут войти в чужой дом без приглашения. Никто не знает, почему это так.
Дверь за Брюсом закрылась. Я отпустил подлокотники кресла – на белом атласе остались мокрые отпечатки ладоней. Темные отпечатки.
Плохо, когда ночь не спишь. Нервы начинают шалить.
Но зато я твердо знаю, что у Мастера вампиров Эдинбурга нет никакой информации об убийце.
Я распаковал чемодан. Повесил на плечики светлый льняной костюм, пару свежих рубашек. Посмотрел в окно. Покачал головой. Достал шорты и футболку с надписью «Ночной Дозор». Хулиганство, конечно, но мало ли странных надписей на футболках?
Потом мое внимание привлек витиеватый, каллиграфический текст в рамочке на стене. Я уже заметил одну такую рамочку внизу и одну на лестнице – по всей гостинице, что ли, развешены? Подошел поближе и с удивлением прочитал:
– Ай да сукин сын! – сказал я. Почти с восхищением. И ведь даже люди, останавливающиеся в гостинице, ничего дурного бы не заподозрили!
Бесспорно, у Брюса было такое же чувство юмора, как и у вампира, высосавшего жертву в аттракционе «Замок вампиров». Прекрасный кандидат на роль убийцы.
Одна беда – под таким ударом, который он получил, врать Брюс попросту не мог.
Глава третья
Туристы – это самая ужасная порода людей. Иногда возникает смутное подозрение, что любой народ за пределы страны старается отправить самых неприятных своих представителей – самых шумных, самых невоспитанных, самых бестолковых. Но, наверное, все проще. Наверное, в голове у каждого человека срабатывает секретный переключатель «работа-отдых» и отключает процентов восемьдесят мозгов.
Впрочем, на отдыхе и оставшихся двадцати более чем достаточно.
Я шел в толпе, которая медленно продвигалась к замку на холме. Нет, я не собирался сейчас изучать суровое обиталище гордых шотландских королей. Хотелось почувствовать атмосферу города.
Атмосфера мне нравилась. Как и в любом туристическом месте, веселье было отчасти наигранным, горячечным, подстегнутым алкоголем. И все-таки люди вокруг радовались жизни, улыбались друг другу и на время отринули свои заботы.
Машины сюда заезжали редко, большей частью такси. В основном люди шли пешком – текущие к замку и обратно потоки смешивались, вращались тихими омутами вокруг выступающих посреди улицы артистов, тонкими ручейками втекали в пабы, просачивались в двери магазинов. Бесконечная человеческая река.
Прекрасное место для Светлого Иного. Хотя и утомительное.
Свернув в переулок, я неторопливо спустился вниз, к разделяющему город на старую и новую части оврагу. Тут тоже попадались и пабы, и сувенирные лавки. Но туристов было меньше, ритм безудержного карнавала стих. Я сверился с картой – это было проще, чем использовать магию, – и двинулся к мосту через широченный овраг, когда-то бывший озером Лох-Нор. Теперь озеро-овраг прошло последний этап эволюции и превратилось в парк, место прогулок горожан и тех туристов, кому надоели шум и суета.
На мосту снова клубились туристы. Оккупировали двухэтажные экскурсионные автобусы, наблюдали за уличными артистами, ели мороженое, задумчиво разглядывая старый замок на холме.
А на лужайке плясали, размахивая саблями, казаки.
Повинуясь тому стыдливому любопытству, с которым праздношатающийся турист смотрит за рубежом на работающих соотечественников, я подошел ближе.
Ярко-красные рубахи. Широченные шаровары. Сабли из титанового сплава – чтобы красиво искрили при фехтовании и размахивать было легче. Застывшие улыбки.
Четверо мужиков отплясывали вприсядку.
И разговаривали – хоть и с украинским акцентом, но на исконно русском языке. Можно даже сказать – на секретном языке. В более цензурном варианте это звучало бы так.
– Мать твою! – цедил сквозь зубы бодро приплясывающий бутафорский казак. – Шевелись, тля! Ритм держи, презерватив рваный!
– Пошел ты! – не переставая улыбаться, отвечал ему второй ряженый. – Не тренди, маши руками, бабло уходит!
– Танька, сука! – подхватывал третий. – Выходи!
Девушка в цветастом платье принялась плясать, давая «казакам» короткую передышку. Но все-таки успела ответить достойно и без матюков:
