Мне трудно вспомнить, что послужило толчком к написанию «Л – значит люди» (рассказ печатался также под названием «Имитатор»). Уж наверняка не спор, что определяет человека – тело или душа. На этот вопрос я дал себе ответ давным- давно и без всякой фантастики. Еще Виктор Гюго в «Соборе Парижской Богоматери» говорил в общем-то именно об этом.

Скорее меня занимал самый простой и вечный вопрос фантастики – «какими мы станем». Что сделает с собой человек, чтобы выжить в чужом мире. Какие следы мы оставим «на пыльных тропинках далеких планет» – от рубчатых подошв бронированных скафандров или от босых ног… пусть даже не совсем человеческих.

Но на простые вопросы очень трудно дать простые ответы.

Он лег спать человеком. Ритмично билось сердце, прогоняя кровь по сосудам, ныла ушибленная лодыжка. Две руки, две ноги, загорелая кожа, короткая стрижка… Все как положено.

Среди ночи он проснулся. Слабый свет из залитого бронестеклом окна падал на стойку у изголовья. Янтарно желтела нашивка на рукаве посеревшего под цвет стен комбинезона: «Ингвар Вистин. 37 лет. Десантный Корпус. ГРИМ».

ГРИМ.

Ингвар лежал, чувствуя, как расползается по телу жгучая, мучительная боль. Словно тысячи крошечных москитов впивались в него изнутри тонкими отравленными жалами.

ГРИМ.

Все как положено. Он уже четвертый час на планете. Пора…

Пошатываясь, придерживаясь за стены, Ингвар выбрался из комнаты. Идти было трудно – ноги укорачивались, причем неравномерно, левая оказалась гораздо длиннее правой. Временами колени подгибались назад.

Яркие лампы на потолке коридора были почти невидимы. Зато в стенах проступила пронзительно синяя мерцающая паутина: кабели и провода, линии энергопитания и связи. Он начинал видеть в нечеловеческом спектре. Из-за спины Ингвара обдавал прозрачным голубым ветром главный локатор станции.

Люк шлюзовой камеры Ингвар открывал несколько минут. Пальцы на руках уже исчезли, превратившись в длинные, твердые как сталь шипы. Почти таких же усилий стоило закрыть люк. Зато теперь Ингвар оказался у цели.

С внешним люком он рассчитывал управиться быстрее. Отравленный кислородом воздух жег легкие, голова слегка кружилась. Но люк упорно не хотел открываться. Наконец до Ингвара дошло, что автоматика не собирается выпускать его из станции без скафандра.

Главный контрольный блок он нашел сразу – квадратное фиолетовое пятно в стене. Минуту постоял, глядя на едва уловимые переливы света, – компьютер работал, блокируя неразумное поведение человека… А затем, пробив рукой сталь, превратил прибор в горстку смятых деталей.

Люк бесшумно открылся. Ингвар услышал легкий свист входящего воздуха – давление на планете было чуть выше земного. И пошел вперед на коротких, толстых, обросших роговыми пластинами ногах.

Джунгли подступали к Станции почти вплотную. Лишь в пяти метрах от купола, там, где начиналось действие подавляющего поля, деревья не росли. Дальше они образовывали почти непроходимую стену: сотни, тысячи сплетенных, ощетинившихся хватательными иглами стволов.

Ингвар со всхлипом втянул в себя воздух планеты. Нос – или остатки носа, горло – или остатки горла обожгла едкая, настоянная на аммиаке и серных парах смесь. Он присел на колени, часто и тяжело дыша. В растягивающемся до ушей рту медленно вырастали клыки. Воздух наждаком прошелся по ним, ворвался в легкие. Конечно, если они еще не превратились в жабры…

– Я… почти… – прохрипел Ингвар. У него еще остались голосовые связки, и стоило их сохранить. – Почти… готов… я… имита…

Он закашлялся. Поднял голову к небу, где тлела багровым огоньком Малая звезда.

Ультрафиолет, доза, смертельная для человека в течение пятиминутного облучения… Кожа начала саднить, покрываясь топорщащейся полупрозрачной чешуей. Ингвар обвел взглядом джунгли. Изломанные, напоминающие переболевший ревматизмом бамбук, деревья настороженно следили за ним. Именно следили – он видел теперь черные пятнышки светочувствительных клеток, разбросанные среди бледно-розовых вздрагивающих игл. Это не страшно, деревья не разумнее земных лягушек.

– Орг… Ты рядом, я знаю…

Джунгли молчали.

– Подожди до утра… Я приду… Орг!

Он закричал. Вытянул руки, медленно свел их. Между шипами заструились шелестящие белые молнии. Живительный ультрафиолет лился на аккумулирующие чешуйки. Каскадные жабры, разрастающиеся в груди, жадно впитывали аммиак. К утру Ингвар должен полностью перестроить обмен веществ. У него еще масса времени.

…В коридоре Станции он наткнулся на человека. Не то техник, не то просидевший ночь за приборами ученый; он неспешно вышел из лифта. Увидел Ингвара – и попятился назад, в сдвигающиеся створки лифта, бормоча вполголоса:

– Господи… Пресвятая Дева…

Ингвар повернул к нему лицо – оно еще оставалось человеческим – и произнес извиняющимся тоном:

– Я Ингвар Вистин. Из Группы Имитации. ГРИМ. Прилетел на станцию вчера, вы могли меня видеть…

– Хамелеон… – так же тихо продолжал мужчина. – Нелюдь проклятый…