– Но Алевтина же дочь вашего друга, так рассказала Людмила Цветкова Яне! Как вы могли такое допустить?! – недоумевал Карл.

– Кто? Дочь? – переспросил Виктор Владиславович.

– Ну да. Ей некуда было деваться, и Аля приехала к вам в театр от вашего старого друга, – пояснил Карл, говоря то, что ранее слышал от Яны.

– Именно так гласит легенда? – усмехнулся режиссер. – Она приехала с письмом от Владимира. В нем Владимир Михайлов сообщал, что окончательно потерял себя, спился и загубил свой талант. И что эта молодая женщина в последий период его непутевой жизни стала его любовницей. Владимир отблагодарил ее тем, что по старым связям определил ее в театр, где когда-то играл сам. Он устроил Алевтину на место ведущей актрисы, где она грубо потеснила его родную дочь, которая показалась блеклой и бесталанной по сравнению с Алей. Мой друг писал, что, умирая, испытывает муки совести и считает, что окончательно его погубила эта беспутная женщина, которая поначалу прикинулась бедной овечкой, а затем превратилась в настоящую тигрицу. И в то же время Владимир сообщал мне, что более потрясающей любовницы у него не было за всю жизнь. Добившись от Владимира всего, что она хотела, Алевтина Михайлова бросила его и ушла к другому мужчине.

Карл слушал Виктора Владиславовича, потрясенный неожиданным открытием. Почему-то ему казалось, что режиссер вполне искренен. Хотя Яну в свое время так же впечатлил рассказ Люси Цветковой, рассказ, надо отметить, прямо противоположный.

– Вскоре Владимир скончался, и Алевтина приехала ко мне в театр с письмом от моего друга, которое даже не было запечатано! Алевтина читала его и не скрывала этого. Письмо, в котором Владимир называл ее проституткой, винил в своей кончине и тут же признавался в неземной любви к ней. Вот тут она и сидела, на вашем месте, на этом самом диване, спокойная и хладнокровная. Ведь Владимир предупреждал меня насчет этой женщины, но ничего не помогло. Как только я заглянул в эти большие, зеленые глаза… Меня словно бес попутал, и уже через несколько дней мы тоже стали любовниками прямо на этом диване…

Карлу стало неудобно сидеть на нем, он понял также, почему так скованно чувствовал себя в присутствии Алевтины. Князь всегда ощущал исходящую от нее негативную энергию, она играла роль милой девушки, а на самом деле эта женщина была развратна и коварна.

– Я сам не знал, что творю! – оправдывался режиссер. – Алевтина была талантлива на сцене и ужасна в жизни, в отношениях со мной. Она издевалась, становясь то пылкой и любящей, то холодной и ненавидящей. Это словно контрастный душ! Не знаю, сколько бы я выдержал, если бы она не бросила меня и не увлеклась хозяином ресторана Арнольдом. Я унижался, плакал, пытался ее вернуть, но Алевтина оставалась непреклонной. Тогда я скорее от отчаяния, чем от здравого смысла, пригрозил ей, что выгоню из театра, если Аля не вернется ко мне, на что она только презрительно рассмеялась. Оказывается, наши любовные утехи Алевтина записывала на диктофон и в любой момент могла отослать их моей супруге, у которой слабое сердце… Она умела подстраховываться… Что мне оставалось делать? Я был уничтожен, сломлен, я смирился…

– У вас был веский мотив писать письма с угрозами Алевтине, чтобы она покинула ваш театр и ушла с ваших глаз и из вашего сердца, – сказал Карл.

– Я знал, что вы так подумаете, – вздохнул Виктор Владиславович, – но, как ни странно, я их не писал. Можете считать меня чудовищем, но я люблю Алевтину. Такое чувство бывает один раз в жизни! Кроме того, брали образцы почерков, в том числе и у меня, но это ничего не дало.

– Почему Алевтина носит фамилию Михайлова, такую же, как и у вашего друга Владимира Михайлова?

– У нее псевдоним… Я боялся, что моя жена Клавдия узнает о чувствах, раздирающих мое старое сердце, и мы вместе с Алевтиной придумали легенду о том, что я помогаю сироте в память о своем хорошем друге. Эту историю она и рассказала наивной Люсе Цветковой. На самом деле фамилия у нее Кабанова, согласитесь, не лучшая для такой утонченной актрисы.

– Да она ей подходит! Ваша Алевтина – форменная свинья!

– Не говорите так, молодой человек! В жизни не поверю, что вы не заинтересовались Алей как женщиной, живя с ней в одном номере!

– Не заинтересовался.

– Это из-за того, что вы все время смотрите на Яну, только я не понимаю, что вы нашли в этой не от мира сего дочке Люси Цветковой? Я знал Яну с детства и знаю, что она совершила много несуразных поступков.

– Яна – честный, открытый человек! Что бы она ни делала, она делает это от чистого сердца.

– Но если бы Яны не существовало, вы бы уже были с Алевтиной. Перед ней не устоять, – не унимался режиссер, приписывая актрисе магическую силу, чтобы прежде всего оправдать свою слабость.

– Я не буду с вами спорить, может, я бы и спал с вашей Алевтиной, но уж влюбляться в нее не стал бы, это точно, – отмахнулся Карл.

– Кстати, интересный факт, но Арнольд Иванович, тот мужчина, на которого променяла меня Аля, был единственным, кто первый бросил ее. Я отлично помню, как она ворвалась ко мне в кабинет, рвала и метала от переполнявшей ее злости. Она по-всякому обзывала его и кричала на весь театр, что как он посмел так поступить с ней?!

Карл вспомнил, как Арнольд тактично ушел от ответа на вопрос, почему Алевтина бросила его. Оказывается, все было не так, и он, как истинный джентльмен, не хотел распространяться на эту тему.

– Не могла ваша жена узнать о вашем романе с Алевтиной и начать писать записки с угрозами своей сопернице? – спросил Карл. – Кстати, у нее не брали образец почерка?

– О, нет! Только не впутывайте мою жену в эту историю! Она ничего не знала и не знает.

«Да, конечно, – подумал князь, – жена, прожившая со своим мужем около тридцати лет, не замечает, как ее немолодой муж начинает летать на крыльях любви».

Тут у Карла зазвонил сотовый телефон.

– Извините, – проговорил он и включил связь: – Алло?

– Карл? Я хочу вам рассказать… – раздался мужской голос сквозь помехи, треск плохой связи, затем