– Почему ты сам не отвезешь меня? – спросила Яна, умоляюще глядя ему в лицо.

Ричард остался непреклонен:

– Я устал, Яна, и хочу побыть один. Тем более что все утро я был вынужден провести в милицейском участке, вытаскивая оттуда твою озабоченную медсестру, которую ты очень ловко провела.

– Не надо было приглашать ее на пикник, – фыркнула Яна.

– Никого я не приглашал, она все выдумала, чтобы позлить тебя, заметив, как ты ревнуешь.

– Вот язва! И кто сказал, что я ревную?

Ася вошла в мрачное, серое здание городского следственного изолятора, где содержались правонарушители до суда. Ричард Тимурович попросил ее встретиться с обвиняемым Михаилом и прояснить ряд вопросов. Он заказал для нее пропуск.

Ася потерла рукой поясницу и открыла дверь. Она не сказала мужу, куда идет, иначе бы Борис расстроился, что она не бережет себя. Поступить по-другому Ася не могла, она должна помочь непутевой сестре.

– Видать, хороший гонорар пообещал, раз в таком положении пришла, – сказал вышедший милиционер, бросив взгляд на ее не большой, но уже заметный живот. – Все говорят, что денег нет, а посидят месяцок в изоляторе и сразу находят деньги на платного адвоката.

Ася ничего не ответила, прошла в комнату для свиданий с адвокатом и поудобней села на жесткий стул, приготовившись к ожиданию мужа своей сестры. Им оказался высокий мужчина лет тридцати восьми, с русыми волосами, неправильными чертами лица и красивыми глазами зеленовато-коричневого цвета. Он с удивлением посмотрел на беременную женщину с каштановыми волосами.

– Я адвокат, меня зовут Ася Юрьевна, пришла к вам по просьбе вашей жены Насти.

– Как она? – спросил Михаил голосом необыкновенно приятного тембра.

– С ней все в порядке, она передает вам привет, Настя очень переживает за вас.

– Бедная девочка, – повесил голову Михаил.

– Расскажите мне еще раз, как вы здесь оказались, – попросила Ася.

– Вся моя история подробно изложена в деле, и мне сразу сказали, что мне никто не поможет.

– Вы убили его?

Михаил поднял голову, провел рукой по лицу с крупным носом и губами и медленно ответил:

– Самое интересное, что я и сам не знаю. Я ничего не помню. В тот вечер мы все много выпили, с убитым Николаем я старался не общаться, так как мы явно раздражали друг друга. Я был против, чтобы его приглашали, эта была идея Насти. Она видела, что я переживаю из-за потери работы, и, пригласив Николая, она наивно надеялась помирить нас и вернуть меня на кафедру. Я подыграл ей, так как не хотел расстраивать, но ни о каком примирении не могло быть и речи.

Михаил достал из кармана сигареты и закурил, виновато посмотрев на Асю:

– В камере нормально не покуришь, сигарета сразу идет по затяжке на брата.

На другого мужчину Ася сильно бы рассердилась, еще бы – курить в присутствии беременной женщины! Но глядя на этого подследственного с каким-то беззащитным мальчишеским лицом, она не испытывала и капли недовольства. Ася отметила про себя, что у Михаила очень красивые, сильные руки с длинными пальцами.

– Значит, вы много выпили, отключились и очнулись уже рядом с трупом с ножом в руке? – спросила Ася, с трудом отрывая взгляд от его рук.

– Да, именно так все и было. – Михаил грустно улыбнулся и, выдохнув струю дыма в сторону от Аси, мягко добавил: – Милая девушка, идите домой, поберегите себя. Мне помочь нельзя.

Несмотря на счастливое состояние ожидания материнства, Ася не растеряла своего характера. Так с ней говорить было нельзя. Она резко вскочила со стула, гневно сверкнув карими глазами, и встала напротив Михаила, выпятив живот.

– Я вам не милая девушка, я – адвокат! Позвольте мне решать, можно вам помочь или нет!

Ася стала нервно мерить комнату большими шагами.

– Вы можете хотя бы сказать про себя, что, мол, у меня такой характер, что мухи не обижу? – с надеждой обратилась она к Мише.

Михаил засмеялся, обнажив ровные, белые зубы. Его неправильное лицо ожило и засветилось от улыбки.

– Как раз людей-то я убивал.

Ася остановилась как вкопанная, ей стало сразу нехорошо.

– Что значит – убивал?!

Увидев ее вытянутое лицо, Михаил поспешно пояснил:

– Вы не пугайтесь. Я воевал на войне, стрелял во время боя, все стреляли. Человеческие фигурки падали, но они были далеко, казались фигурками из картона. Кто знает, сколько таких фигурок скосили именно мои пули?

– Да вы – философ, – усмехнулась Ася, – советую вам оставить свои умозаключения при себе.

Она подумала: «Человек воевавший, сильно приняв на грудь, вполне мог пустить в ход нож».