это слышать? Что муж влюбился в другую женщину и хочет со мной развестись? Тебе, между прочим, только-только исполнилось четыре года. Ты была маленькой и не помнишь, что папа не жил с нами несколько месяцев, а когда ты спрашивала о нем, я отвечала тебе, что он в командировке. Клара Алексеевна, узнав, что разрушила семью, сама заявилась ко мне домой. Вот на нашей кухне и прояснили все. Она призналась мне и покаялась, что специально соблазнила моего мужа. Вообще, все сделала так, что любой мужик не устоял бы. Но влюбить в себя нашего отца она не хотела. Клара Алексеевна просто задумала забеременеть от порядочного, непьющего, женатого мужчины и родить для себя ребенка. Просто так получилось, что выбор пал на моего мужа. Я, конечно, тогда не поняла ее и не могла простить, ну и тем более подружиться. Она сказала мне, что свою миссию Дмитрий выполнил, и больше он ей не нужен. Не оставив своего адреса никому, она вернулась к себе. Наш отец ходил темнее тучи, и мне стало жаль его, дурака. Кларе Алексеевне он был не нужен, она использовала его, как донора, как племенного быка. Да и свою семью, то есть нас с тобой, он чуть не потерял. Через какое-то время я его простила, приняла обратно, и больше никогда в жизни мы не говорили об этом инциденте. Но я-то чувствовала свою вину в том, что так и не сказала мужу при жизни, что у него есть еще ребенок. Я боялась, что он начнет их разыскивать, вновь встретится с Кларой, и у них все закрутится с новой силой. Но когда он умер, я пожалела, что взяла грех на душу и скрыла от мужа факт рождения ребенка. Со временем, с возрастом, с приобретением житейской мудрости на многие вещи начинаешь смотреть по-другому… Поэтому, когда несколько месяцев назад ко мне подошел симпатичный молодой человек и представился сыном моего бывшего мужа, я уже не приняла его в штыки. Он вырос, мать рассказала ему историю его рождения. И я ее понимаю: бесчеловечно, если ребенок не знает своих родителей, свои корни. Отца я лишила желанного сына, а тебя не хочу лишать брата. Тем более, он хороший парень и сам стремится разыскать родственников. Дима, не знаю даже, почему Клара так назвала его, отвел меня в ресторан, и я рассказала ему, что отец его умер и из родственников осталась только ты, фактически его родная сестра. Также объяснила ему, что у тебя не сложилась личная жизнь и сформировался скверный характер старой девы…»

Ева на минуту прервалась и перечитала объективную оценку своего же характера, данную ее матерью.

«Также я сообщила Диме, что ты не в курсе вышеуказанной истории. Поэтому тебе понадобится время, дабы свыкнуться с мыслью, что у тебя есть брат. Я несколько раз порывалась рассказать тебе об объявившемся родственнике, но так и не смогла. Тогда я решила уехать в санаторий, а вы в это время встретитесь, познакомитесь и, надеюсь, подружитесь. Ключи от квартиры и мое письмо я отдала Диме. Кстати, именно он и оплатил мне путевку в санаторий. Так что веди себя поумнее, не отказывайся от богатой родни. Тем более что у тебя нет ни мужа, ни детей, будут хоть племянники. Твоя любящая мать. Если что, не поминай лихом».

Ева оцепенело смотрела на строчки письма и боялась оторвать от них глаза. Так как в этом случае пришлось бы что-то говорить новоиспеченному братцу, а что именно, Ева не знала. В голове не появлялось абсолютно ни одной умной мысли. Когда пауза уже достаточно затянулась и дальнейшее якобы чтение становилось подозрительным, словно она безграмотная и читает по слогам, Ева оторвала взгляд от бумаги и посмотрела в ярко-синие глаза на красивом лице.

«Он очень красивый… мама пишет, что его мать была красавицей. Видимо, Дима пошел в нее…» – мелькнула мысль у Евы.

– Я приготовил завтрак, не хотите перекусить? – спросил Дима.

– Вообще-то я уже завтракала, но с удовольствием уподоблюсь англичанам, употребляющим второй завтрак, – согласилась Ева, выдохнув. Так как, к ее удовольствию, далее не последовало фальшивых объятий и рыданий в жилетку друг друга, как в индийском кино.

«Парень-то и вправду умен и воспитан…» – мелькнула снова мысль у Евы, и у нее вдруг возникла за Диму подсознательная гордость. Ева присела на табуретку, брат подал ей яичницу, овощной салат с маслинами и поставил турку с кофе на газ.

– Ничего, что я тут хозяйничаю?

– Чувствуй себя как дома… Дима. Сколько тебе лет?

– Двадцать восемь.

– Я думала, что тебе двадцать два – двадцать три… – удивленно присвистнула Ева, оглядывая его почти что юношескую фигуру, молодежную стрижку. – Ты прекрасно выглядишь!

– Спасибо, – улыбнулся Дима, следя за кофе, – профессия обязывает.

– А кем ты работаешь?

– Я художник, стилист, хотя по образованию я – программист.

– Наверное, то, чем ты занимаешься, очень интересно? – поддержала разговор Ева, отламывая вилкой омлет.

– Да, это творческая профессия.

– Врешь, ты – повар! – оценила вкус приготовленных им блюд Ева, уплетая за обе щеки салат.

– У меня много способностей, – засмеялся Дима. Снял кофе с плиты, налил в чашку, поставил ее перед Евой и сел верхом на стул напротив нее, подперев лицо ладонями. – И все свои способности хочу пустить на то, чтобы доказать вам, что мы должны общаться, что я чувствую: мы поладим.

Ева чуть не подавилась от такого искреннего признания.

– Вы тоже очень красивая и тоже выглядите моложе своих лет, – сказал ей Дима.

– Ну, ты переоцениваешь мои данные, – смущенно оглядела себя Ева.

– Хреновые данные у вашей одежды и прически, а сами вы, что надо! – откровенно заявил ей брат и спросил: – А чем занимаетесь вы, Ева Дмитриевна?

– Ну нет, так не пойдет, зови меня на «ты» и по имени, иначе я чувствую себя столетней старушкой. Преподаю биологию в медицинском институте.

– Это сложно, быть учителем, – вздохнул Дима и поинтересовался: – Я вижу, что ты, Ева, чем-то озадачена. Ты можешь доверять мне!

– А в твоих скрытых талантах нет таланта психолога? – усмехнулась Ева и, сама не зная зачем, рассказала Диме о том, что обвиняет саму себя и ее обвиняют в том, что случилось с Кристиной.