– А вот со спиной что делать, ума не приложу…

Она огляделась, с трудом еще передвигаясь, сходила в другой конец ангара и принесла кусок старого, рваного брезента.

– Ложись на него спиной кверху, я тебя потащу.

– Лена, не выдумывай! Возьми ключи от машины – они в кармане джинсов – и беги отсюда. Вылезай в окно, я все равно этого сделать не смогу. Мой автомобиль припаркован метрах в двухстах отсюда.

– Я без тебя никуда не пойду, – покачала она головой.

– Что за упрямство? Ты же видишь, что я не транспортабелен! Если выберешься, сообщи куда следует и вызови помощь. Конечно, если захочешь меня спасать.

– Дурак! А вдруг за это время твой психопат-друг вернется и добьет тебя?

– Он скорее вернется, пока мы тут руками разводим, и прибьет нас обоих! Иди! – прикрикнул на нее Никита. – Кроме того, он, скорее всего, вернется не сразу… ты успеешь прибыть с подмогой.

Лена подумала с минуту и начала выполнять его приказ. Передвигаясь на трясущихся ногах, она подволокла к небольшому, расположенному довольно высоко над полом окошку несколько деревянных ящиков, поставила их один на другой и, цепляя под кожу занозы, взгромоздилась наверх.

– Ты великолепна! Вид снизу неповторим! – улыбнулся Никита.

– Позубоскаль мне еще! Я не виновата, что не обладаю грацией и физической подготовкой твоих цирковых подружек, – пробубнила она и, балансируя на ящиках, открыла старое окно с разбитым стеклом.

– Все, я полезла!

– Счастливого тебе пути, будь осторожна! А ведь похоже, что я влюбился в тебя… – сказал ей вслед Никита. И сделал это зря.

Лена дрогнула, и ящики со страшным грохотом поехали из-под ее ног. Она осталась висеть на гнилой фрамуге рамы, болтая ногами и переваривая полученную информацию.

– Лена, осторожней! – вскрикнул Никита и пополз по направлению к ней.

– Раньше надо было думать! Ишь, надумал, что под руку… под ногу… говорить… С ума сошел!

– Да, я действительно не подумал…

Никита, держась за стенку окровавленными руками, приподнялся на ноги и, схватив Лену за ступни, подсадил ее в проем окна.

– Эй, поосторожнее! Я все же не эквилибристка! – запротестовала она.

– Прости, я все время забываю, – отшутился он.

Очутившись на окне, Лена посмотрела вниз и только сейчас сообразила: вот, дожила она до тридцати лет и не знала, что, оказывается, боится высоты.

– Мамочки… – прошептала она, глядя на засохшую от солнца траву и камни от разваливающегося фундамента, щедро рассыпанные внизу на земле.

– Повисни на руках и прыгай! – крикнул ей Никита, беспомощно опускаясь на пол. Ноги его абсолютно не держали.

– Легко тебе говорить. Там острые камни!

– Лена, ты должна попробовать! Другого выхода и пути к спасению нет.

Она неуклюже повисла на руках, затем закрыла глаза и с пронзительным криком «а-а-а!» сорвалась вниз.

– Ты как?! – крикнул изнутри ангара Никита с тревогой в голосе.

– Жива… только поцарапалась…

– Молодчина! Иди к машине!

Лена, кряхтя, поднялась на ноги и, не обращая внимания на порванную одежду и разбитое колено, пошатываясь и держась рукой за стену ангара, пошла к его воротам. Они были закрыты на большой проржавевший засов и подперты широкой доской. Лена, войдя в образ парня-спецназовца, выбила доску ногой, чуть не сломав ее при этом (имеется в виду – ногу), и решила сдвинуть ржавую задвижку с места. Та явно не хотела поддаваться, и Лена, повиснув на ней всем телом, билась в настоящих конвульсиях, слившись с задвижкой в одно целое.

– Ржавая дура! – выругалась она, и задвижка, словно возмутившись от такой наглости, сдвинулась с места, освобождая доступ внутрь ангара. Лена в облаке пыли, с торчащими во все стороны рыжими волосами, в которых застряли колючки репейника, напоминая настоящую ведьму, появилась возле Никиты.

Тот повернул к ней бледное лицо, щурясь от света.

– Не может быть… Я тебе что велел делать? Уезжай немедленно!

– Я тебе не прислуга, чтобы ты мне что-то велел! Сейчас я подъеду сюда на машине, будь готов. Без тебя я отсюда не уеду, так и знай!

Лена повернулась и побрела по разбитой дороге – она была вся в ямах и колдобинах – в ту сторону, куда указал Никита. Его черный «Мицубиси» выглядел очень одиноко и нелепо, брошенный на обочине в такой глуши. Элегантная машина словно смотрела своими фарами на окружающую унылую местность и спрашивала себя: «Что я тут делаю?» Лена сняла машину с сигнализации и опустилась на мягкое кожаное сиденье.