Аня бросила быстрый взгляд на Лихачева и кивнула:
– Пойду, только на плечи что-нибудь наброшу.
На заливе Шурик наотрез отказался купаться.
– Нога все-таки не очень, – сказал он приятелям и уселся на камень, торчащий из воды. – Я буду на вас смотреть отсюда.
– А я буду на тебя смотреть отсюда, – сказала Крис и уселась на соседний камень.
– Следить будешь? – улыбнулся Шурик.
– Ага! – кивнула Камчаткина. – Что-то я все-таки тебе не очень доверяю! Надо отрезать тебе путь к родственничкам.
– Брось, Крис! Пошли в воду! Жарища неимоверная! – попытался увлечь ее за собой Антон.
– Нет уж! Я лучше его покараулю!
– Знаешь, Кристина, я могу подумать, что ты… – начал Масляков, выразительно поглядывая то на свою девушку, то на Лихачева.
Камчаткина знала: Антон называет ее полным именем, когда здорово недоволен ею.
– А ты ничего не думай! – сказала она и посмотрела на Маслякова своими абсолютно честными глазами.
– Ну… как знаешь… – довольно зло ответил Антон и потащил в воду Третьякову, которой тоже очень хотелось остаться возле Шурика.
Аня Кашуба нервно покусывала губы, потому что ничего не понимала. Зачем он продолжает изображать, будто у него болит нога? Или она у него по-настоящему болит? Может, он прикалывался над ней? Издевался? Но зачем тогда поцеловал? Она медленно шла в глубь залива вслед за Володей, но на самом деле ей очень хотелось остаться на берегу. Ей надо было поговорить с Лихачевым начистоту. Впрочем, при Криске этого все равно не сделаешь. Аня тяжело вздохнула, окунулась, дойдя до глубокого места, и поплыла вперед.
– Это хорошо, что ты сидишь рядом, – сказал Шурик Камчаткиной, когда все остальные уже плавали довольно далеко от берега, где было поглубже.
– И чего же в этом хорошего? – удивилась Крис.
– Я давно хотел с тобой поговорить, но никак не удавалось.
– О чем?
– Ну… для начала о Маслякове.
– Да? – еще больше удивилась Камчаткина. – И что же тебя интересует?
– Меня интересует, как он к тебе относится?
– В каком смысле…
– Ну… вы все время ссоритесь. Вот и сейчас… Ты ничего плохого не сделала, а он явно разозлился.
– Ну и что? – насторожилась Крис. – Антон, конечно, очень вспыльчивый, но… он и отходит очень быстро.
– И зачем тебе это надо?
– Слушай, Шурик, кончай ходить вокруг да около! – рассердилась девушка. – Ну-ка, выкладывай все начистоту!
– Ну… в общем, тут такое дело… ты мне нравишься, Кристина… Давно… Класса с седьмого…
Камчаткина так удивилась, что скатилась с гладкого камня прямо в воду. Шурик бросился ее поднимать и нежно задержал ее руку в своей, когда она опять взобралась на камень. Крис вырвала ладошку, гневно сверкнула глазами и сказала:
– Хватит врать, Лихачев! Это ты специально мою бдительность усыпляешь, чтобы я вся растаяла от твоих сладких слов, а ты еще что-нибудь отчебучишь, вроде мобильников.
– Ничего я не отчебучу. Зачем мне? Я, может, и на дачу-то поехал только из-за тебя. Надеялся, что удастся как-нибудь остаться с тобой наедине и признаться в своих чувствах. Разве не я уговаривал тебя не уезжать домой?
– Да? А если бы я сейчас поплыла вместе со всеми?
– Другую возможность нашел бы…
– Нет, я те-бе не ве-рю, – по слогам произнесла Крис, чтобы до Шурика лучше дошло.
– Зря. Я тебе даже стихи посвятил. Хочешь, прочитаю?
– Валяй.
– Ну… слушай:
Шурик под пристальным взглядом Крис сбился и закончил гораздо хуже, чем начал:
– В общем… и так далее…
– Что значит «и так далее»? Сами стихи-то где? Это же только вступление: «Я свои тебе сейчас еще прочту»!
– Ну… там дальше, значит, так:
Потом я немного подзабыл, потому что волнуюсь… А в конце вообще красиво:
Ну как? Нравится?
– Вообще-то нравится, только в несколько другой интерпретации. Это любимая песня моей бабушки:
Прикалываешься, да, Шурик?
Лихачев рассмеялся:
– Ну, прикольнулся немного. Песня-то старая! Откуда мне знать, что ты ее от бабушки слышала. Но это все от того, что сам я сочинять не умею, а хочется сказать что-нибудь красивое. Ты в самом деле мне нравишься, Крис! И Маслякова твоего я как-нибудь убью! Вот увидишь!
– Значит, ты утверждаешь, что я тебе нравлюсь? – хитро улыбнувшись, решила уточнить Крис.
– Утверждаю.
– Может, скажешь, что в меня влюблен?
– Ну… можно и так назвать мое чувство.
– А что, Шурик, способен ли ты признаться в этом своем чувстве… громогласно?
– Громогласно? – удивился Лихачев. – Зачем? Любовь – дело интимное!
– Ну… в общем-то, конечно, ты прав, но… – Крис посмотрела вдаль, где плескались и хохотали одноклассники, и спросила: – Но как же быть с Антоном?
– А какое мне дело до Антона? – Шурик вопросительно посмотрел на Камчаткину.
– Но он ведь твой друг? – ответила она. – А ты, как знаток старых песен, должен помнить такую:
– Так, может, Масляков и есть третий, который должен уйти, тем более что он и так уже ушел «в море» с Третьяковой. И вообще, часа не проходит, чтобы вы с Антоном не поссорились! Разве это любовь?
Крис еще раз вгляделась в фигуры плещущихся друзей, пытаясь угадать в них Антона и Лену Третьякову. Похоже, что они действительно были рядом.
– Ну, хорошо, – сказала огорченная Камчаткина. – Ты прав, всем о нашем разговоре знать совершенно не обязательно, но с Антоном, я считаю, ты должен все-таки объясниться: мол, так и так – мне нравится твоя девушка и… все такое прочее…
– А ты, стало быть, согласна теперь… ну… проводить время со мной?
– А я, Шурик, еще подумаю, кого мне выбрать, в зависимости от того, как Масляков прореагирует на твое заявление.
– То есть в принципе ты согласна вот так, за здорово живешь, поменять Антоху на меня?
– Слушай, Лихачев, я что-то тебя не понимаю, – поморщилась Крис. – Ты сам-то знаешь, чего хочешь?
