– Вы говорите так, словно делали это раньше.

– Делал что?

– Искали убийц.

– Я искал множество вещей.

В лунном свете его волосы казались абсолютно черными, глаза серебристыми, линии рта суровыми и неприятными. Он напоминал прежнего Лэна, это человек, обученный убивать других людей.

По сравнению с ним даже руины сортировочного эллинга выглядели почти гостеприимными. Ханна заспешила вперед, но Арчер удержал ее.

– Погодите. – Не шепот, а дуновение бриза над угольно-темной водой.

– Почему…

Резкий кивок головы заставил Ханну умолкнуть.

– Поговорим нормальным тоном о «Жемчужной бухте», как она работает, что делаете вы. Никаких упоминаний о смерти Лэна. – Пальцы Арчера мягко сжали ее руку. – Начните с зимы, – тихо предложил он. – Что вы делали тогда?

– Я… мы… – Она вздохнула. – В июне, июле и августе мы собирали урожай жемчужин, которые были посеяны два года назад.

– Почему именно.зимой?

– В холодной воде перламутр ложится тонким слоем, поэтому имеет великолепный блеск.

– Каким был урожай в этом году?

– Не знаю. Этим всегда занимался Лэн, а я сеяла новые раковины. Своих экспериментальных малюток он доверял только мне. Иногда Коко.

Экспериментальные! Возможно, именно они и хранили секрет необычайных расплавленных радуг, мерцающих под черным стеклом. Но Арчер не хотел, чтобы их разговор услышал тот, кто бесшумно, по- кошачьи двигался по руинам эллинга.

– Два года от зерна до жемчужины? – спросил как бы ничего не подозревающий Арчер.

– Конечно, можно и быстрее. Некоторые японские жемчужницы дают урожай через шесть месяцев. Но высококачественный жемчуг должен иметь достаточно толстый слой перламутра, иначе жемчужина вскоре потускнеет. Значит, слой перламутра до образования бусинки…

– Бусинки? – прервал он ее нервную тираду.

– Круглый кусочек американской раковины моллюска, который мы используем для посева, называется бусинкой. То, что становится жемчужиной.

Издав понимающий свист, Арчер подождал, но Ханна, не поняв намека, продолжала говорить. Тогда он снова сжал ее руку, молча прося сконцентрироваться на данном месте и времени.

– Слой перламутра до образования бусинки, – напомнил он.

– Ну, – выдавила Ханна, смущенная нежным давлением его пальцев.

Контраст между этой нежностью и ртутным блеском глаз сбивал Ханну с толку.

– Ну… Перламутр должен составлять от десяти до четырнадцати процентов общего диаметра жемчужины. Натуральные, разумеется, на сто процентов состоят из перламутра. Лучшие и наиболее ценные из искусственно выращенных имеют от сорока до пятидесяти процентов, стоят несравненно дороже, чем жемчужины такого же размера и формы, однако не имеющие чудесного блеска, который могут дать только много слоев перламутра.

Арчер продолжал гладить ее руку, оправдываясь тем, что лишь успокаивает Ханну, напоминая ей о необходимости вести разговор.

– Если дополнительные восемнадцать месяцев в воде способствуют образованию высококачественного жемчуга, почему же никто не оставляет раковины в стакане воды? Это принесет больше денег.

– Чем дольше вы ждете урожая, тем больше вероятность, что жемчужина испортится или потеряет округлость. Лэн решил, что два года – оптимальный срок.

Арчер нежно рисовал круги на чувствительной внутренней стороне ее руки. Ей следовало бы отстраниться, но Ханна замерла и с чувством, больше похожим на ожидание, чем на беспокойство, заглянула ему в глаза. Арчер не смотрел на нее, казалось, погрузившись в созерцание тропической ночи. Видимо, он ждал… чего-то. Если бы не ласка, она бы подумала, что он попросту забыл о ее существовании.

– Продолжайте говорить, – прошептал он. Ханна набрала в легкие воздух, будто собиралась нырнуть.

– Даже во время посева раковины и сбора урожая мы постоянно переворачиваем все в клетках.

Арчер кивнул. Ханна не сомневалась, что он слушает, но вовсе не ее болтовню.

Глаза у него были как у хищника.

Потом она услышала шорох в эллинге, к которому стояла спиной, и ее моментально сковал леденящий ужас.

– Спокойно, – тихо произнес Арчер.

– Там…

– Знаю. Поговорите со мной. Расскажите мне еще о «Жемчужной бухте», или я должен буду вас поцеловать. Мы должны как-то оправдать свое присутствие здесь. Решайте.

Ханна осознала сразу две вещи. Во-первых, Арчер знал, что в эллинге кто-то есть, поэтому велел ей говорить о «Жемчужной бухте». Во-вторых, от мысли о поцелуе ее бросило в жар, который прогнал страх. Она напомнила себе, что еще один Лэн ей не нужен, однако поцелуя очень хотела.

«Я сумасшедшая. Полностью выжила из ума!»

Ханна глубоко вздохнула и начала быстро тараторить:

– Мы переворачиваем раковины, чтобы увеличить наши шансы на получение круглых жемчужин. Чистим раковины от всего, что к ним прилипает. В октябре перемещаем плоты, чтобы температура воды оставалась близкой к идеальной.

– Какого размера плоты?

– Стандартные.

Арчер выразительно посмотрел на нее (мол, продолжение разговора или поцелуи), и Ханна торопливо сказала:

– Плот состоит из десяти частей, каждая примерно двадцать на двадцать футов, имеет сто отдельных корзин, где размещена в общей сложности тысяча жемчужниц. Плоты удерживаются на месте якорями, а не тонут благодаря металлическим цилиндрам-поплавкам.

– Весьма квалифицированно. – Арчер был разочарован, что Ханна предпочла разговор, но так даже лучше. Он с трудом заставил себя посмотреть на эллинг. – Вы кормите жемчужниц?

– Это делает за нас океан.

Вот почему жемчужницы западного побережья большие, они получают много питательных веществ из соленой воды. Он улыбнулся, сверкнув в темноте зубами.

Ханна подумала о поцелуе, который отвергла, но решила, что не жалеет об этом.

– Посеянные жемчужницы около месяца отдыхают, потом мы отсаживаем уцелевшие для дальнейшего роста.

– Уцелевшие? Вы много теряете?

– Норма двадцать – тридцать процентов, однако потери «Жемчужной бухты» примерно одиннадцать процентов. Коко с Томом очень умелые работники и чрезвычайно редко повреждают крошечную горошину, которая живет внутри раковины.

– Итак, вы посеяли. Что дальше?

– Молитва, – отрезала Ханна. – Моллюски скорее отвергнут инородные тела, чем произведут жемчужины, поэтому мы кладем внутрь крошечные частички ткани донорского моллюска нужного цвета. Ткань помещается около зародыша и…

– Вы забыли про меня. Цвет?

Как же, забудешь тут, если он, прищурившись, рассматривает что-то у нее за спиной.

– Цвет жемчужины отражает внутренний цвет раковины, – сказала она дрогнувшим от страха голосом. – Одни моллюски производят серебристо-белые жемчужины, другие – розовые, третьи – золотистые, черные и