— Что все это значит?
Бистер присел на край повозки и стал водить острием о точильный камень.
— Никто из них никогда раньше не видел кавалерийской атаки.
— И что?
— Понимаете, есть разница в том, как кавалерист сидит в седле, как держит саблю. Враги шли в атаку, распрямив плечи, сидя прямо, словно приглашая противника изрубить их в капусту. Мы пригибаемся к холкам лошадей, выставляем сабли перед собой. Так легче нападать и обороняться. Именно это он и объясняет.
— Поэтому и сражение так быстро закончилось?
— Отчасти да. — Бистер отдал ей кинжалы и улыбнулся. — Он также велел нам перебить «кобр», утверждая, что остальные тут же сбегут. Так оно и вышло, но Али-Джихан и остальные недовольны тем, что им не дали подраться.
Эмили фыркнула.
— Ничего, еще будут нападения, и будут «кобры». За нами гонится целая армия.
— Майор тоже так считает, — согласился Бистер и кивком показал на мужчин. — Поэтому и чертит все на песке. Показывает, как лучше атаковать, чего ждать от нападающих. Конечно, мы видели их не в последний раз.
Празднество продолжалось до позднего вечера. Сидя в шатре с остальными женщинами, Эмили со скучающим видом взирала на бесшабашное веселье мужчин.
Она тоже хотела участвовать в этом празднике, но по законам кочевников это было запрещено.
Потом Гарет встал. Ответил что-то Али-Джихану и, когда шейх стал приподниматься, уронил руку ему на плечо, словно уговаривая не тревожиться: он, Гарет, сам обо всем позаботится. Подозвал к себе Маллинса и Уотсона и повел куда-то в сторону.
Собирается выставить пикеты?
Видимо, так. Трудно заснуть, когда знаешь, что враги, возможно, прячутся в барханах. Никто из женщин, за исключением Арнии и Доркас, не понимал всей степени опасности.
Повернув голову, она поймала взгляд Аньи.
— Скажите, позволено погулять среди шатров, чтобы размять ноги?
Анья подняла брови, но все же кивнула:
— Позволено. Только не задерживайтесь. Иначе я пошлю женщин на поиски.
Эмили поспешно вскочила и ответила на вопросительный взгляд Доркас:
— Я ненадолго.
Накинув чадру, как другие берберские женщины, она пошла по дорожке между двумя шатрами и ступила в пятно лунного света. Ночь была бы непроглядно темной, если бы не огромная луна, висевшая низко над горизонтом. Эмили поблагодарила Бога и стала обходить шатры в надежде…
— Что это вы затеяли?
Из тени выступил Гарет, и Эмили от неожиданности спросила:
— Это вы?
Она улыбнулась.
Он нахмурился.
— Вам не следует здесь быть. Это небезопасно.
Он возвращался в шатер, когда ощутил… какое-то движение. Оглянулся и увидел ее. Лунный свет играл на золотистых волосах и белой коже.
Она притягивала его к себе, как маяк — идущее в шторм судно.
— Я думала, вы ставите часовых, — пробормотала она смущенно.
— Так и было.
— Значит, нам ничего не грозит?
— Возможно, — вздохнул он.
Эмили снова улыбнулась, понимая противоречивые эмоции, владеющие майором.
Гарет напомнил себе, что дело чести — уберечь Эмили. Даже от него.
Она подступила ближе — достаточно близко, чтобы он ощутил идущее от нее тепло. Достаточно близко, чтобы положить маленькую руку ему на грудь.
Он отступил назад, в тень между шатрами.
Она последовала за ним. Он чувствовал прикосновение так остро, словно рука лежала на голой коже.
— Я наблюдала за битвой с седла Дохи. Это было… — Потемнев глазами, она вздрогнула. — Пугающе.
— Пугающе? — Гарет сжал кулаки, сопротивляясь порыву обнять ее.
Она кивнула:
— Сабли, ятаганы, валяющиеся на песке тела. Не слишком приятное зрелище. Особенно когда тела — это люди, которые мне небезразличны.
Гарет замер, уговаривая себя не спрашивать. Не обнажать перед ней собственной уязвимости.
— Я вам небезразличен?
Она подняла подбородок и взглянула ему в глаза:
— Да.
Гарет задохнулся. И потянулся к ней. Она прижалась к нему и запрокинула голову, искушая его завладеть ее губами.
— Конечно, — услышал он.
Конечно? Потому что он единственный, кто стоит между ней и оголтелыми фанатиками? Потому что…
Гарет решил, что ему не нужно это знать. Он подумает об этом позже. Она здесь, с ним, и хочет, чтобы он ее поцеловал, и хочет поцеловать его…
Прежде чем он успел что-то сделать, она прижалась губами к его губам. И он, мгновенно потеряв голову, ответил на поцелуй. Взял то, что хотел, то, в чем нуждался.
Она отстранилась первой.
— Я хотела отпраздновать с тобой, но меня не выпустили из шатра. Хотела…
Он снова поцеловал ее, еще более жадно.
Она отвечала тем же. И потрясла его до глубины души.
Желание вспыхнуло лесным пожаром, сладостное и сильное.
Она не могла выразить свои желания яснее, и когда его собственная потребность стала выбивать барабанную дробь в крови, он не смог отрицать своих чувств. Не пожелал.
Больше не имел на это власти.
Поцелуй продолжался. Никакой нежности. Никакой медлительности. Накал нарастал с пугающей быстротой.
Ее губы были так же жадны, как его собственные. Рот так же требователен. Она прильнула к нему и бесстыдно терлась о его восставшее мужское достоинство.
Безмолвное, но красноречивое приглашение.
Гарет оторвал Эмили от земли, чувственно шевельнул бедрами и поймал губами возбужденный стон.
И снова стал самозабвенно ее целовать.
В этот момент раздался спокойный голос Аньи:
— Ночной воздух свеж и прохладен, не правда ли?
Молодые люди одновременно вскинули головы. И посмотрели сначала друг на друга, потом на проход между шатрами, откуда раздавался голос.
Никого.
— Возможно, мисс все еще бродит между шатрами. Наверное, она на другой стороне.
— Катун, — прошептала Эмили и облизнула губы, наверняка распухшие от поцелуев. — Мне надо идти.
