6-7 — Ярем он барщины старинной
Оброком легким заменил…
В кругах Союза Благоденствия оброк считался не только более легкой формой крепостной зависимости, но и путем к освобождению крестьян. Такое толкование П мог услышать от Н. Тургенева, с которым энергично общался в Петербурге. В специальной заметке «Нечто о барщине» Тургенев писал: «Рассмотрим состояние оброчного крестьянина. Здесь прежде всего я должен заметить к чести тех помещиков, которых крестьяне находятся на оброке, что мне весьма редко случалось находить крестьян, платящих оброк чрезмерный и для них изнурительный <…> Помещики почти никогда не живут в оброчных деревнях. Крестьяне оброчные управляют сами собою, посредством своих выборных, сотских, бурмистров» (Декабристы. Поэзия, драматургия… М.-Л., 1951, с. 447–448). Мнение это, высказанное Тургеневым в 1818 г., подтверждено было им и в 1819 г. в записке «Нечто о крепостном состоянии в России». Умеренный («легкий») оброк в 1819 г. колебался от 18 руб. 50 к. до 25 руб. ассигнациями (см.: Индова Е. И. Крепостное хозяйство в начале XIX века по материалам вотчинного архива Воронцовых. (М., 1955, с. 154). Декабрист Лунин получал в 1819 г. оброка 24 руб. ассигнациями с души (Греков Б. Д. Тамбовское имение М. С. Лунина. — «Изв. АН СССР, серия VII». 1932, № 6, с. 509). Видимо, такой оброк и ввел Онегин в своих деревнях. Следует отметить, что Н. Тургенев весьма идеализировал положение оброчного крестьянина. С более состоятельных крестьян (например, извозчиков) помещики брали по 40 и даже 60 руб. годовых (см.: Тарасов Е. И. Декабрист Н. И. Тургенев в александровскую эпоху. Самара, 1923, с. 294).
В воспоминаниях крепостного крестьянина Н. Шипова читаем: «… дошло до того, что на каждую ревизскую душу падало вместе с мирскими расходами свыше 110 руб. ассигнаций) оброка» (Карпов В. Н. Воспоминания; Шипов Ник. История моей жизни. М.-Л., 1933, с. 390). Сумма оброчных денег в начале XIX в. быстро росла: в Воронцовских имениях она увеличилась с 1801 г. в 3–5 раз. Таким образом, оптимизм Н. Тургенева был необоснован: оброк не был путем к освобождению. Однако положение оброчных крестьян все же было более легким, и перевод на оброк воспринимался в начале 1820-х гг. как мера либеральная, а если оброк был «легким» — даже вольнодумная. Именно так взглянул на «реформу» Онегина «его расчетливый сосед». П было, конечно, известно, что в 1818 г. при переводе крестьян на оброк Н. Тургеневу пришлось выдержать борьбу с матерью-крепостницей.
Переведение крестьян на оброк автоматически означало уничтожение «заводов» (крепостных мануфактур, обслуживавшихся барщинным трудом) — одной из наиболее тяжелых для крестьянина и доходных для помещика форм крепостной повинности. Онегин, который был «хозяин» «заводов» (I, LIII, 10–11), переведя крестьян на оброк, таким образом, не только облегчил их труд, но и значительно уменьшил свои доходы. Так же поступил, как было известно П, Н. Тургенев в 1818 г.
V, 10–11 — Он фармазон; он пьет одно
Стаканом красное вино…
Фармазон — испорченное название члена масонской ложи (франкмасон) скоро сделалось ругательством со значением «вольнодумец». См. в «Горе от ума»:
«Г р а ф и н я б а б у ш к а: Что? к фармазонам в клоб? Пошел он в пусурманы?» (III, 19) Ср. обвинение Чацкому:
«X л ё с т о в а: Шампанское стаканами тянул. Н а т а л ь я Д м и т р и е в н а: Бутылками-с, и пребольшими. З а г о р е ц к и й (с жаром): Нет-с, бочками сороковыми» (III, 21). Однако соседи обвиняют Онегина не в пьянстве, а в мотовстве: он пьет целыми стаканами дорогое импортное вино («вдовы Клико или Моэта Благословенное вино» — IV, XLV, 1–2), соседи же употребляют напитки домашней фабрикации. «Наливок целый строй, Кувшины с яблочной водой» (II, III, 10–11), равно как и подаваемая в доме Лариных брусничная вода (III, III, 7–8), — это ягодные алкогольные напитки слабой крепости. Автор известных в XVIII в. книг по домоводству С. В. Друковцев дает несколько рецептов изготовления брусничной и других ягодных вод, которые рекомендуется заквашивать дрожжами, хмелем, а после того как перебродят, разбавлять водкой «по вкусу» (см.: Друковцев С. В. Экономическое наставление дворянам, крестьянам, поварам и поварихам… СПб., 1781). Боязнь Онегина, чтобы брусничная вода ему «не наделала б вреда» (III, IV, 14), объясняется привкусом дрожжей при неполном брожении.
13 — Все да, да нет; не скажет да-с… — Резкость обращения, демонстративный отказ от условностей светского этикета были характерны для людей круга Союза Благоденствия (см.: Лотман, Декабрист в повседневной жизни). Противопоставляя Онегина соседям, П, однако, внес ноту скепсиса в значимость его общественной позиции («Чтоб только время проводить» — II, IV, 2).
VI–XII — Строфы вводят новое лицо — Ленского. По первоначальному замыслу он должен был стать центральным персонажем главы (в плане издания романа, который П набросал в 1830 г., вторая глава озаглавлена «Поэт» — VI, 532), основным антиподом Онегина. Противопоставление мыслилось как антитеза умного скептика и наивно-восторженного энтузиаста. Соответственно черты свободолюбия, сохранившиеся и в окончательном варианте образа Ленского, первоначально были значительно резче подчеркнуты. Оба образа (и Онегина, и Ленского) связаны с лирическим миром автора, но второй отнесен к тому эмоционально-идейному миру поэта до перелома 1823 г., который осознается теперь как сохраняющий обаяние чистоты, но наивный, а первый — как отмеченный печатью зрелого ума, но затронутый разъедающим скепсисом. Сопоставление этих образов подчеркивает и ущербность каждого в отдельности, и духовную ценность каждого из них. Сложная система стилистических переходов позволила П отделить авторское повествование и от позиции Ленского, и от позиции Онегина и одновременно уклониться от жесткой и однозначной их оценки.
VI — В черновом варианте строфы энтузиазм Ленского имел отчетливо политический и свободолюбивый характер:
По имени Владимир Ленской Душою школьник Геттингенской Красавец в полном цвете лет Крикун, мятежник и поэт Он из Германии свободной [Привез] учености плоды Вольнолюбивые мечты Дух пылкий прямо благородный Всегда восторженную речь И кудри черные до плеч (VI, 267). 
