проявления вражды деятелей друг к другу, противоборства их, несовместимого с полнотою бытия, образующего различные виды зла, т. е. отрицательных ценностей. Отвлеченное единосущие с необходимостью обеспечивает только общую форму мира, а содержания, которыми она наполняется, могут быть крайне различными, даже противоположными; они зависят от самостоятельной деятельности мировых существ и могут быть проявлением не только их любви друг к другу, но и вражды, могут принадлежать к области не только добра, но и зла.
Как возможно, чтобы Всемогущий и Всеблагий Бог сотворил мир, состоящий из деятелей, способных создавать зло? Не лучше ли было бы, если бы Бог сотворил существа. с такою природою, которая необходимо определяла бы их поведение так, что все по ступки их были бы только добрыми? Из рук хорошего часового мастера выходят превосходные часовые механизмы, их внутренним строением предопределено, что они суть автоматы, точно показывающие время. Не мог ли бы Бог сотворить
Вопрос, вставший перед нами, есть не что иное, как проблема
типу поведения. Могли ли бы они творить подлинное добро, именно абсолютные ценности любви, красоты, истины, полноты жизни?
Чтобы быть предопределенным к известному типу проявлений существо должно иметь определенную природу, выразимую в отвлеченных общих понятиях; например, покоящийся стальной швр весом в один килограмм с таким?то диаметром и т. д., когда с ним столкнется подобный шар, движущийся с такой?то скоростью, покатится в строго определенном направлении с определенною скоростью и т. д. Если бы вся сущность личности сводилась к эмпирическому характеру, выразимому в общих понятиях качеств, вроде того, как это можно сделать, говоря о материальной природе стального шара, и если бы все проявления ее зависели только от этих качеств, тогда свободы воли бы не было, все поведение личности было бы строжайшим образом детерминировано. Тогда поведение человека было бы подчинено правилу «operari sequitur esse» — «действование есть следствие бытия сущности». На это правило ссылается Шопенгауэр, говоря, что поведение человека, поскольку оно есть совокупность феноменов (явлений), строжайше детерминировано характером человека (его эмпирическим esse). Ясно, однако, что такой детерминированный своею природою человек есть автомат, непригодный быть членом Царства Божия и участвовать в соборном творчестве, необходимом для абсолютной полноты бытия. В самом деле, такое творчество может быть осуществлено лишь личностями, из которых каждая индивидуально своеобразна настолько, что вносит в единое целое творения абсолютно ценный, единственный, неповторимый и незаменимый аспект, гармонически согласованный с творчеством Божиим и с творчеством актуально бесконечного множества тварных личностей. Такое творчество не может быть детерминированным характером личности, состоящим из совокупности определенных качеств, выразимых в общих понятиях: такая сущность личности (эмпирический характер), если бы она исчерпывала ее, была бы чем?то повторимым и, следовательно, заменимым, т. е. лишенным индивидуального своеобразия. Следовательно, соборное творчество предполагает, что личности, участвующие в нем, обладают творческою силою, сущность которой невыразима в общих понятиях качества, т. е.
безграничной способности сотворить любое абсолютно ценное содержание бытия*.
Совершенное поведение тварного существа в Божественном замысле мира существует для Бога от века, как имеемое им в виду будущее этого существа в Царстве Божием; в сочетании со сверхкачественною силою тварного существа идеальное поведение его придает ему характер индивидуального своеобразия. Вследствие имманентности всего во всем, это идеальное будущее наличествует в предсознании каждого существа, но оно не есть
Поведение всякого деятеля, таким образом, оказывается ничем не вынужденным — ни внешними условиями, ни внутренними свойствами деятеля: оно есть свободный творческий акт его. Из этого вовсе не следует, будто оно лишено смысла: всякий поступок есть целестремительный акт, предпринимаемый ради осуществления какой?либо ценности на основании любви к ней и предпочтения ее другим ценностям. Но любовь к ценности не детерминируется причинно ценностью: она есть свободное проявление деятеля. Он может свободно полюбить Бога, как Абсолютное Добро, заслуживающее высшей степени восхищения; такое отношение деятелях Богу есть бескорыстная любовь к добру за то, что оно есть добро. Такой деятель есть сын и друг Божий,, член Царства Божия, становящийся свободным в союзе с Богом осуществлять добро, красоту, истину, полноту жизни.
Но свобода — опасный дар. Деятель может свободно направить свою любовь на какую?либо ценность, предпочитая ее всему остальному и не сообразуясь с ее рангом в системе ценностей Так, любя совершенство абсолютной полноты бытия, деятель может задаться целью осуществить его в себе и для себя, предпочитая себя всему, что есть в мире и над миром. Бывают случаи, когда такой деятель любит Бога и существа, сотворенные Им, но любит их меньше, чем себя. Это есть не что иное, как себялюбие, таков эгоизм, проявляемый, например, нами, обыкновенными людьми. Он заслуживает осуждения не потому, что человек любит себя:
______________________
См. подробности в моей книге «Свобода воли».
любить себя можно и должно, потому что всякая личность есть абсолютная ценность, возможный член Царства Божия, индивидуальный единственный и незаменимый. Но в эгоистической любви нарушен ранг ценностей, указанный Иисусом Христом, когда Он выразил сущность своей проповеди в двух заповедях: люби Бога больше, чем себя, и люби ближнего так же, как себя.
Возможен еще и другой вид себялюбия, гораздо глубже нарушающий ранг ценностей: бывают деятели, стремящиеся к абсолютной полноте бытия и совершенству и даже задающиеся целью осуществить добро для всего мира, но непременно по своему плану, так чтобы занимать первое место в мире, стоя выше всех других существ и выше самого Господа Бога. Гордыня, безмерное превознесение есть основная страсть таких существ. Они вступают в соперничество с Богом, считая себя способными дать миру лучший порядок, чем тот, который сотворен Богом. Задаваясь неосуществимою целью, они на каждом шагу терпят крушение
