открыли глаза и увидели, что большевики правы, и пошли за ними. Вот почему мы сильны... Вот уже больше года бьются с нами генералы и ничего не могут сделать, загубив только темные казачьи головушки. Теперь большевики – это вся Россия. Краснов позвал на Дон немцев... Россия трудовая, крестьянская, казачья жива! Родные станичники, опомнитесь и помогите задушить генералов! Ваши станичники, что попали в плен под Глазуновской и Скуришинской в июле, служат у нас. А что ждет вас впереди? Смерть. А детей – сиротство. И за что? За кого? За генералов, помещиков... Зову и всех офицеров и заранее именем Революции обещаю неприкосновенность, а искренне раскаявшимся – службу. Службу труду, а не капиталу.
Опомнитесь, боково-каргинцы, еще не поздно. Еще есть время загладить страшный грех восстания в мае 1918 года и затушить пожар.
Начальник 23-й дивизии молодой Красной Армии, казак Усть-Медведицкой станицы Ф. К. Миронов».
25 декабря 1918 года, в ночь под Рождество, 18 белоказачьих полков открыли перед красноармейскими частями Калачево-Богучарский фронт и разошлись по домам... Предварительно они выслали делегацию к Миронову выяснить условия сдачи в плен. Миронов гарантировал им сохранить жизнь и личную неприкосновенность в случае их лояльности к Советской власти.
Однако прошел всего лишь месяц после этих событий, как появилась страшная директива председателя ВЦИК РСФСР Свердлова. Миронов не мог отделаться от мысли, что он словно мстил донским казакам, отказавшимся служить генералу Краснову. Судите сами, когда познакомитесь с содержанием директивы, а она гласит – уничтожить всех их до единого (?!). Тех, кто открыл Калачево-Богучарский фронт и помог советским войскам! И будто подготавливая сей бесчеловечный акт по уничтожению людей, Свердлов еще 26 ноября 1918 года разослал такое директивное указание от имени партии:
«Центральный Комитет категорически предписывает всем членам партии:
Комиссарам, командирам, красноармейцам общими энергичными усилиями вызывать необходимый и скорый перелом в настроении и поведении частей. Нужно железной рукой заставить командный состав, высший и низший, выполнять боевые приказы ценою каких угодно средств. Не нужно останавливаться ни перед какими жертвами для достижения тех высоких задач, которые сейчас возложены на Красную Армию, в особенности на Южном фронте. Красный террор сейчас обязательнее, чем когда бы то ни было, на Южном фронте – не только против прямых изменников и саботажников, но против всех трусов, шкурников, попустителей и укрывателей. Ни одно преступление против революционного духа и дисциплины не должно оставаться безнаказанным. Все части Красной Армии должны понять, что дело идет о жизни и смерти рабочего класса и потому никаких послаблений не будет. Командный состав должен быть поставлен перед единственным выбором: Победа или смерть. Центральный Комитет вменяет в обязанность всем членам партии установить на фронте подлинную революционную диктатуру, отвечающую размерам опасности, угрожающей социалистическому отечеству.
Председатель ЦК Я. Свердлов».
...Когда развалился Калачево-Богучарский фронт, генерал Краснов откликнулся приказом: «Вешенская станица и ее мятежники на этих днях будут сметены с лица земли!..»
Полковник генштаба Ситников обращается к казакам с «сочувствием»: «Родные мои, с приходом союзников (немцев) враг будет разбит, будут уничтожены и его приспешники, которые в трудную минуту изменили своим братьям-казакам».
В директивной вакханалии угроз, убийств и расстрелов, приказов советских руководителей и белогвардейского командования Миронов продолжал борьбу с контрреволюцией. В его призыве звучит голос воина и гражданина:
«Товарищи красноармейцы! Революция победоносно идет к осиному гнезду контрреволюции – Новочеркасску. Горе тем и несмываемый позор, если кто из вас заропщет на тяжесть переходов, голод и холод. Пощады враг не даст. Еще одно усилие выше человеческих сил, но это усилие необходимо, и победа будет за нами, а за победой торжество трудящихся масс и светлая жизнь наших детей. О себе забудем для счастья потомства и человечества... От всех красноармейцев и комсостава требую гуманного человеческого отношения к жителям, запрещаю самовольные реквизиции, грабежи, всякого рода насилия, прошу не класть позорных пятен на Красное знамя труда. Все насильники будут наказаны немедленно».
Миронов не связывал социалистическую революцию с террором. Он считал ее идеалом, так как изначально и она не ставила целью физическое уничтожение любой социальной группы людей, даже белогвардейцев, тем более – трудящихся. Пролетариат, считал он, обладает благородной, хотя и труднейшей формой классовой борьбы – перевоспитанием.
У меня есть все основания утверждать, что позиция Миронова, истинно и подлинно народная, позволяла ему умело организовать массы казаков на борьбу с контрреволюцией и выходить победителем.
Он к тому же хорошо знал обстановку на театре военных действий, знал среду обитания казаков, любил ее, переживал за судьбу родимого края. Его приказы и воззвания, полные сочувствия и милосердия к заблудшим темным массам казаков, находили отклик в их умах и сердцах, и они переходили на сторону Красной Армии. И, пожалуй, главным в поведении Миронова, кроме таланта полководца и простой человеческой мудрости, было то, что его слова не расходились с делами. Данное слово, сказанное устно или письменно, для него – закон. И – правда, с которой тяжело, но оправданно жить.
Войска под командованием Миронова без поражении приближаются к центру контрреволюции – Новочеркасску. Филипп Козьмич награждается золотыми часами и шашкой в серебряной оправе. 28 сентября 1918 года Указом ВЦИК награждается орденом Красного Знамени № 3 (№ 1 – у Блюхера, № 2 – у Панюшкина Василия Лукича, матроса Балтфлота, чрезвычайного военного комиссара Поволжья, Приуралья и Прикамья по борьбе с контрреволюцией).
И вдруг, на первый взгляд по совершенно непонятной причине, Миронова, по приказу председателя Реввоенсовета и наркомвоенмора Троцкого, отстраняют от командования и отзывают с фронта.
Миронов прибыл в Серпухов, где размещался полевой штаб, и неожиданно получил приказ о новом назначении – помощником командующего Белорусско-Литовской армией, а затем – командующим. Все в недоумении, ведь Миронов, командуя тремя дивизиями, за месяц прошел с боями более трехсот километров, загнал белогвардейцев за Северский Донец... Заставил генералов Мамонтова и Секретова отступить от Царицына и расчистил путь 10-й армии для контрнаступления... Враг в панике отступает. Еще одно усилие – и Новочеркасск будет взят... И как раз в такое напряженнейшее время Миронова отзывают с фронта?! Командующий 9-й армией, куда входила группа Миронова, Княгницкий ровно десять дней не отпускал Миронова – нельзя в решающий момент лишать войска такого командира!
Член ЦК РКП(б) и Реввоенсовета Южного фронта Сокольников по прямому проводу связался с командармом Киягницким: «Сегодня, по приезде, (с фронта) узнал впервые о том, что Миронов вызывается главкомом. Считаю его отъезд в настоящее время невозможным. Прошу Вас от моего имени дать Троцкому следующую телеграмму: „Вернувшись с фронта, узнал вызове начдива 23 Миронова главкомом для нового
