бешеный пес, исцарапанный в драке!.. Теперь лежишь на тюремном топчане и зализываешь раны... Борец за счастье народное!..

Ему показалось, что он слышит чей-то язвительно-насмешливый голос. Вскочил с топчана и крикнул: «Кто тут?! А-а!..» – зарычал Миронов и повалился на свое жесткое ложе. «Дайте мне додумать о Грузиновых...» – словно пес, поджавший хвост, виновато смотрящий на хозяина и пытающийся лизнуть руку, так и он просительно обратился к кому-то или чему-то неведомому... Может быть, к совести?.. Сложная это материя. Кто-то танцует и поет, кто-то плачет и стонет от горя, а кто-то от нежности и страсти... Опять он сбивается на свои утехи!..

Итак, о Грузиновых в конце концов.

Евграф и Петр со своим отцом Осипом Грузиновым участвовали в различных походах «за зипунами». Старший, Евграф, получил чин войскового старшины Войска Донского, а через год – новый чин, уже от императора Павла I, полковника и должность командира эскадрона лейб-гвардии казачьего полка. За усердие по службе царь пожаловал ему десять тысяч десятин земли и тысячу душ крепостных, но, к ужасу придворных, полковник не только не торопился принять столь дорогой подарок всемогущего императора, а давал понять, что он его вообще не примет... Пренебрег высочайшим приглашением императора. .. «За ложное рапортование себя больным» указом царя Евграф Грузинов был исключен со службы и вместе с братом Петром, подполковником, отправлен на Дон, в родной Черкасск.

Здесь Евграф много читал, писал, размышляя над тем, как «для всех под солнцем живущих народов всеусилить щастие, дав им свободу и волю...».

Миронову показалось, что мечтания отставного полковника Евграфа Грузинова чем-то напоминают утопии Кампанеллы... Но, знакомясь дальше с его судьбой, он уже по-другому думал, особенно по прочтении таких строк: «Вступился было за Отечество Пугач (речь идет о Емельяне Пугачеве), но его спалили. Я не так, как Пугач, но еще лучше сделаю: как возьмусь за меч, го вся Россия затрясется...» Выходит, не такой уж это мирный ученый-затворник. В нем, как и в Разине, Булавине, Пугачеве, Некрасове, Усе и других мятежных атаманах-донцах, кипела горячая мятежная казачья кровь. Братьев арестовали 12 августа 1800 года. Мужественно и благородно вел себя на допросах Евграф Грузинов – гордо молчал, заявив в гневе судьям: «Велите меня вывести и задушить, я говорить не хочу. Несчастья ради другого, истину не кажу!..» Братьев Грузиновых, Евграфа и Петра подвергли наказанию кнутом... Вырвали ноздри и наложили клеймо на лоб и щеки. Забитые до смерти, они мерли в страшных мучениях...

В воспоминания Филиппа Козьмича Миронова вплетались события не только те, коим он был непосредственный свидетель, но и многое другое, о чем узнавал из постоянного чтения газет я журналов, рассказов встреченных на пути людей. И к интересным выводам приходил: события, поначалу казавшиеся личными, что ли, впоследствии оборачивались государственными, глобальными.

Как мирно, светло и радостно начинались весна и лето 1914 года. В апреле царская семья отправляется в Крым. В отличие от Петербурга, здесь все залито солнцем. Цветет миндаль. Море спокойное и ласковое. Ливадийский дворец в праздничном убранстве, все словно ждут праздника. А он уже пришел, причем незаметно, поселился в сердцах приехавших и ожидавших приезда. Николай II в отличном расположении духа отчасти потому, что наследник Алексей чувствует себя хорошо, беззаботно играет, смеется, бегает. Царь не отрываясь смотрит на него, и душа его покойна. Сегодня он разрешил себе оторваться от государственных дел и вместе с сыном отправился на автомобиле к горе «Красный камень». За ними в экипаже – начальник команды императорской яхты «Штандарт» Деревенько, «дядька» наследника, и донской казак, несший службу при императоре. Взобрались на склоны горы Джайла. Начали подниматься выше. Цесаревич Алексей радостно закричал: «Папа, снег!.. Будто в Царское Село возвратились!..» Он соскочил с подножки автомобиля и бросился в снег. Барахтался в нем, кидал снежки в сторону отца. Император улыбался и радовался вместе с сыном. Но малейшее неловкое движение Алексея вызывало страх. Вечный страх вот уже десятый год держал всех в постоянном страшном напряжении... Страх этот породила сама императрица Александра Федоровна... Словом, все по порядку, как оно отложилось в памяти Филиппа Козьмича Миронова. Кстати, он неожиданно, нельзя сказать чтобы очень обрадовался, но с долей приятного удивления обнаружил, что русская царица одного с ним года рождения – 1872-го. Итак, что он вычитал из различных источников.

Алиса Гессенская – четвертый ребенок великого герцога Людвига Гессенского и Алисы Английской, младшей дочери королевы Виктории. Родилась в Дармштадте. Рано потеряв мать, воспитывалась при английском дворе, у бабушки, королевы Виктории. Была любимой внучкой. Надо заметить, что королева не любила немцев, особенно императора Вильгельма II. А русский царь Николай II обожал Вильгельма II и неизменно обращался к нему в письмах: «Дорогой Вилли...» А тот к нему: «Дорогой Ники...»

Избалованная любовью бабушки-королевы, воспитанная в роскоши, Алиса к семнадцати годам превратилась в прекрасную белокурую чудо-красавицу. В сказочную и настоящую принцессу. По-видимому, у бабушки имелись свои расчеты по поводу устройства будущего любимой внучки, иначе она бы ни с того ни с сего не отправила ее в Россию в гости к старшей сестре Елизавете, которая была замужем за великим князем Сергеем Александровичем, братом Александра III.

Как обычно, молва разнеслась по Петербургу – принцесса объявилась при дворе такой необыкновенной красоты, что на нее смотреть больно глазам. И, как обычно, начались бесконечные балы, приемы. Бесконечные приглашения. .. Но поднаторевшие придворные кавалеры, конечно, те, которые не хотели иметь лишних неприятностей, особого предпочтения не оказывали Алисе потому, что в воздухе уже носилось предупреждение – принцесса эта не для простых смертных... Хотя, как показали последующие события, уж лучше бы ей выйти замуж за кого-нибудь другого. Но, как говорится, от судьбы не уйдешь. Итак, все прочили красавицу принцессу в невесты великому князю, будущему императору Николаю II. Но от него лично не поступало никаких, обнадеживающих намеков. Обворожив русский двор и высший свет, оттанцевав на балах и приемах, отведав гостеприимства, принцесса Алиса вынуждена была ни с чем возвратиться в родной Дармштадт. И увезти прозвище – «солнечный лучик» – за веселость и красоту. После ее отъезда будто померк Петербург, натянув на себя хмурые балтийские сумерки...

Надо же было обладать таким, наверное, чисто немецким терпением, чтобы пять долгих лет чего-то неизвестного ждать, ни за кого не выходя замуж. Но это, как говорится, тайна каждого, причем глубоко запрятанная, иногда даже непонятная собственному владельцу... Скоро только сказка сказывается, а вот дело по-иному вершится. Алиса, наверное, чего-то ждала, скорее всего необыкновенного принца крови. А беспощадные и неумолимые годы брали свое... И, кажется, когда не оставалось никакой надежды, великий князь Николай Александрович посватался к принцессе Алисе. Летом 1894 года состоялась помолвка.

В это время в Ливадийском дворце умирал император Александр III.

В тусклый ноябрьский день Алиса вместе со своим женихом сопровождала гроб с усопшим с Николаевского вокзала до Петропавловского собора. Прекрасное лицо не поддавалось скорби. И может быть, поэтому в толпе слышались вздорные голоса: «Она вошла к нам позади гроба. Она принесет нам несчастье». Через месяц после смерти Александра III состоялось венчание. 14 мая 1896 года – коронация молодых супругов-монархов в Москве. Вот тогда-то и произошла трагедия на Ходынском поле, во время раздачи царских подарков было задавлено более двух тысяч человек.