Фильки. Это оказалась тачанка на рессорах и, видно, легкая на ходу или, может быть, кони были добрыми, что играючи катили ее? На переднем сиденье восседал кучер, на заднем – подросток, Филькин ровесник, но, бог ты мой, какая на нем фуражка с кокардой! Да и френч военного покроя, белый с золотыми пуговицами. А сапоги... Филька таких сроду не видел – хромовые, с лакированными голенищами, которые так блестели, что глазам становилось больно... Рядом с принцем сидела девочка лет двенадцати. Филька ошалело смотрел на пришельцев из другого мира, пока голос кучера не вывел его из оцепенения:

– Эй, пацан, тут не топко? Можно напоить лошадей? Не увязнут?

– Песчано, – буркнул Филька.

Кучер начал распрягать лошадей, а девочка, кукольно разодетая, завороженно смотрела на вишневые сады и спелые ягоды на ветках, гнувшихся к земле. Неожиданно Филька услышал голос, как колокольчик:

– Хочу вишен.

– А я – винограда, – ответил ей попутчик.

– Ну, братик, ну, пожалуйста, достань вишен, – голос ее уже не звучал мелодичным колокольчиком, в нем слышались капризные нотки.

– Ну, сестричка, – явно передразнивая ее, отвечал братик и картинно выставил носок сапога на край тачанки. – В данной ситуации это невозможно.

– Ну, я же хочу вишен! Кстати, желание дамы – закон для настоящего мужчины...

– Прикажешь полезть через... как его, плетень и залезть в чужой сад?

– Я зараз принесу, – вызвался, кажется, помимо своей воли, Филька.

Девочка, не обращавшая совершенно никакого внимания на Фильку, удивленно, мельком взглянула на него и, подумав, ответила:

– Неси.

Филька подбежал к плетню, перемахнул его и скрылся в саду.

– Вот и объявился рыцарь, – насмешливо заметил братик.

– Рыцари, настоящие, появляются в самых неожиданных и даже немыслимых местах, – отозвалась девочка.

Филька нарвал полную фуражку вишен, вернулся к тачанке и, подавая девочке, сказал:

– Ешь.

Девочка двумя пальчиками взяла вишенку и поднесла к губам.

Братик испуганно крикнул:

– Их же помыть следует! Ты посмотри, в какой фуражке он их принес! Ее, наверное, носил еще его прадед...

– Вот чудак, – удивился Филька, – кто же вишни моет.

– Ты-то, видать, никогда не моешь.

– Да их никто не моет, – авторитетно заявил Филька. Потом, кивнув на сапоги, спросил: – Не жалко?.. В такую жару и такую обувку носить – это не по-хозяйски...

– Сестра, ты слышишь?.. Да у меня таких сапог – десять, сто, тысяча пар... Я могу ими одеть полк, два полка... Ты разве не слышал про косяки коней и отводные земли Красновых? Мой отец...

– Слыхал, – почему-то с неохотой ответил Филька и, взглянув исподлобья на сестрицу Краснова, неожиданно залюбовался, как она подносила ко рту вишни и раскрывала розовые губы...

– И между прочим, – продолжал Краснов, – я, конечно, категорически не уверен, но вполне возможно, что этот вишневый сад принадлежит одному из наших арендаторов.

– А нехай...

– Но это же – воровство, и за это на соборной площади могут...

– Плетей ввалить? – перебил Филька. – Это ты хотел сказать? Так пусть сначала поймают.

– Но я же видел.

– Донесешь?.. Так ты же ел.

– Не я, а сестра.

– Все равно – сродствие.

– Логика...

– Что это такое?

Кучер к тому времени напоил и запряг лошадей. Молодой Краснов не ответил на Филькин вопрос, а громко крикнул кучеру:

– Пошел!

Горячие кони рванули тачанку и с места – вскачь... Филька побежал следом, забыв, что на голове нет фуражки. Но вот из тачанки приподнялся Краснов и кинул фуражку. Она шлепнулась к ногам Фильки. Он нечаянно наступил на нее и раздавил оставшиеся там вишни. Вишневый сок брызнул на босые ноги, заляпал и без того замызганные штаны.

Филька немного отрезвился от счастливой ошалелости, поубавил бег, потом остановился и, удивленный,