– А ты думаешь, почему я здесь? Мне что, некого было послать за тобой?

Отвечать я не стал, просто сбросил куртку и потянул ее на траву, Крина больше не сопротивлялась, только все время шептала:

– Мы сошли с ума, нам такое не простят… ни твои, ни мои…

Когда страсть наконец улеглась и мы просто лежали, подставляя свои обнаженные тела лучам солнца, я спросил:

– А что не простят?

– Любви. – Крина нежно меня поцеловала в ухо, отчего там сразу стало щекотно. – Вот все остальное можно, а пищу нельзя любить, она может только нравиться…

– Мы никому не скажем, – усмехнулся я, настроение у меня сразу поднялось, приворожила она меня, что ли? Только непохоже, она и сама со своими чувствами борется. – Будешь всем рассказывать, что я – твоя новая игрушка. Не может же это длиться вечность? Когда-нибудь пройдет…

– Всякое бывает. В нашей библиотеке записана одна история о таких влюбленных, она плохо кончилась, они умерли…

– А такие истории всегда плохо кончаются. – Я встал и начал одеваться. – Поэтому в мире никто никого не любит, и мы не будем, когда сможем.

– А вдруг не сможем? Если так и будем любить друг друга вечно?

– Тогда все закончится печально. – Я поднял ее и поцеловал. – Только нельзя ничего пока изменить, значит, нужно ждать, когда это само пройдет.

– Любовь – самая настоящая беда, но мне нравится. – Крина задумчиво посмотрела на меня. – Только сейчас начала понимать, какая же это глупость. Ты некрасивый, неумный и неловкий, одно слово – пища. Надеюсь, это ненадолго? Слушай, а может, ты меня приворожил?

– Сам тебя об этом хотел спросить, у меня-то точно времени не было к ворожеям ходить, я в это время задание жрецов исполнял.

– Я бы магию почувствовала сразу. – Девушка посмотрела на балахон, потом снова решительно запихнула его в мешок. – Так что ты не мог, а я не такая дура, чтобы привязывать к себе пищу. Получается, это естественное чувство, и это значит, что от него так просто не избавишься.

– Почему? Сходим в городе к шептунье, пошепчет на ушко, и все!

– Нам ни одна колдунья не поможет…

– Почему?

– А сам хоть раз подумать можешь? – Девушка проверила лямки, потом поставила мешок на землю так, чтобы его можно было надеть на четвереньках, для этого у нее на мешке оказались особые приспособления. А мне на нее смотреть было одно удовольствие: голая девушка, да еще желанная, – может ли быть зрелище приятнее? – Навеять такие чувства способны только боги, и какая ведьма по силе с ними сравнится?

– Я таких не знаю…

– Я тоже. – Крина улыбнулась. – Отворачивайся, иначе увидишь, как твоя возлюбленная превратится в дикого зверя.

– Волчицей ты мне тоже нравишься, но всегда страшно, что ты меня съешь.

– А что? Мысль хорошая, съем тебя, и все чувства окажутся у меня внутри. – Она встала на четвереньки и завертелась. – Ладно, нам пора идти.

– Есть хочу, в желудке бурчит, – недовольно проговорил я. – У меня со вчерашнего дня ни крошки во рту не было.

Но меня никто не слушал, кожа Крины потемнела, ее покрыли жесткие, серые волосы. Тело стало вытягиваться, появился хвост – и вот вместо моей любимой на траве стояла волчица и смотрела на меня желтыми пронзительными глазами. Недовольно фыркнув, подлезла под свой мешок, и он оказался на ней. Это было исполнено так ловко, что чувствовалось – подобное проделывалось множество раз. Волчица сердито тявкнула на меня.

– Да иду уже! Но знай, без еды я долго не протяну, умру…

Волчица подошла ко мне, поднялась на две лапы, так что ее морда, покрытая мелкими жесткими волосами, оказалась перед моим лицом, и лизнула. Чувство было жуткое, во-первых, изо рта у нее пахло сырым мясом, причем запах оказался настолько пугающим, что я предательски задрожал, во-вторых, весила волчица гораздо больше моей любимой, в той едва набиралось пятьдесят килограмм, а в этом звере килограмм восемьдесят – так что я едва удержал ее и не упал.

Не хотел этой любви, да если случилось, то терпи.

Все равно я чувствовал к этому жуткому зверю что-то нежное, но целовать морду не стал, только слегка чмокнул в мокрый нос.

Волчица побежала, у нее все получалось намного ловчее, чем у меня, и поваленные стволы она перемахивала с ходу, и сквозь кусты легко продиралась, а я старался не отставать. Скоро она вывела меня на лесную дорогу, бежать стало легче. Крина добавила скорости, потом свернула в лес и исчезла, но я о ней не беспокоился.

Мне было известно направление, а если что-то изменится или возникнет опасность, я нисколько не сомневался, она появится. В этом преимущество любви к оборотню: такая девушка всегда защитит тебя и себя, а значит, можно не пыжиться и не строить из себя героя.

Влюбиться в перевертыша – с моей стороны самая настоящая глупость, да только выбора у меня не было, эта любовь сама меня выбрала.

А как от нее избавиться – неизвестно, да и не хочется. Как только подумаю об этом, так сразу внутри