фунтам, а годовой расход – девятнадцать фунтов с половиной, то в итоге остается счастье; если годовой доход равняется двадцати фунтам, а годовой расход – двадцать фунтов с половиной, то в итоге получается нищета».

– Мне кажется, это верно, – с неохотой согласилась Элис. – Тед настаивал на том, чтобы мы откладывали деньги каждый месяц. Когда я думала о тех вещах, которые могла бы на них купить, то просто с ума сходила от злости на него, – немного подумав, она добавила: – по-моему, ты считаешь, что я поступила нечестно по отношению к Тому, и что мне следовало остаться дома и ухаживать за ним.

– О, я уверена, что с ним все в порядке, – бодро сказала Пейдж. – Я только сегодня утром разговаривала по телефону с Лесли. У нее-то я и взяла твой адрес. Она сказала, что как-то на прошлой неделе приглашала Тома на обед, потому что он устал сам себе готовить еду. Но она не упомянула, что он плохо выглядит или что-нибудь в этом роде.

– Откуда ей знать, – Элис произнесла это так резко, что Пейдж уронила перчатки на пол, чтобы, нагнувшись, скрыть изумление на своем лице. – Тед никогда не жалуется. Иногда у него бывает ужасное воспаление в горле, и он ничего с этим не делает, пока кто-нибудь не возьмется за него.

Пейдж взглянула, на часы.

– О, мне пора бежать! – воскликнула она. – Но я позвоню тебе через несколько дней, и мы договоримся сходить куда-нибудь пообедать. Я бы хотела познакомить тебя с тетей Ванса, хотя сам Ванс, боюсь, будет слишком занят, чтобы присоединиться к нам.

– Ну… – колебалась Элис, – это было бы здорово. Но, Пейдж, я думаю, что мне пора вернуться в Сан- Франциско. Я ненавижу летать самолетами, но на этот раз, пожалуй, полечу. Так будет гораздо быстрее.

Таксист, в чью машину села Пейдж, всю дорогу недоумевал, что так рассмешило красивую пассажирку, которая смеялась до самого дома. Точнее, до того момента, как он резко спросил:

– Что-нибудь не так, леди?

Она подняла встревоженное лицо.

– Нет. А в чем дело?

– Кажется, нас преследует машина. Я подумал, может, вы попали в какую-нибудь беду?

– Конечно, нет, – заверила она его.

Когда таксист остановился у дома в Мюррей Хилл, никаких других машин вокруг не было видно. Тем не менее, Пейдж заранее расплатилась с водителем и, выйдя из такси, сразу же бросилась к дверям.

Глядя ей вслед, водитель обратил внимание на дом, в который она вошла. В тот вечер он рассказывал своей жене: «Я решил запомнить это место хорошенько, на случай, если что-то случится. Мне все это показалось подозрительным. По-настоящему подозрительным. Это был не просто какой-то парень, который преследует красивую девушку. Я видел ее лицо, когда она побежала к дверям. Несмотря на то, что она мне говорила, она была здорово испугана».

В тот вечер Ванс задержался на работе, и Пейдж легла спать, не увидевшись с ним. Они с тетей Джейн поужинали вдвоем, а потом поднялись в маленькую гостиную поболтать. Пейдж решила не упоминать о своей тщетной попытке разыскать Марту. Пока ей не удастся что-нибудь разузнать, разговорами о сбежавшей девушке она только разбередит сердце тети Джейн, или – хуже того – та может подумать, что Пейдж напрашивается на незаслуженную благодарность.

Миссис Уинтли в длинном черном кружевном платье и с бриллиантовым ожерельем на шее была образцом величественности. Если бы Пейдж впервые увидела ее в таком обличье, ее бы охватил священный трепет. Вместо этого она поняла, что тетя Джейн мягко и почти незаметно подталкивает ее к рассказам о ее отце, об их жизни в Перу, и поймала себя на том, что говорит об отце с любовью и нежностью.

Впервые она почувствовала, что хочет поведать этой доброй женщине о боли и унижении, которые она испытала из-за расторгнутой помолвки. Но она сдержалась из опасения, что миссис Уинтли может подумать, что она обручилась с Вансом назло Джерри, и что брошенная девушка уже не нужна ни одному мужчине.

Вместо этого она рассказала о своей работе в компании «Маркхэм Электроник».

– Жаль, – сказала тетя Джейн, – что в мое время девушкам не разрешали работать. Это хорошая школа жизни, даже если не нуждаешься в деньгах, и, кроме того, многие семьи живут на две зарплаты. Но во времена моей молодости девушки из приличных семей могли стать только учительницами – я, конечно, не говорю о бедных. Мне кажется, что, только работая в магазине, на фабрике или в конторе, девушка может понять, как нелегко приходится мужчине, за которого она выходит замуж. Если бы она знала, с каким трудом ему достаются деньги, она была бы поэкономнее, и не требовала бы невозможного от будущего мужа.

Слегка порозовев, она добавила:

– Вы, наверное, считаете, что я несу чушь, моя милая. Я не сумела воспитать свою дочь, а сама рассуждаю о том, как должны себя вести другие.

– Сложно судить о том, что кто-то сумел или не сумел. Может быть, сейчас Марта начинает понимать, что бывают проблемы и посерьезнее, чем у нее. Как только человек это поймет, он уже на пути к решению своих проблем, ведь так? Меняется отношение к жизни. – Пейдж засмеялась. – Кто-то сказал, что как бы мы себя ни жалели, мы ни за что бы не обменяли свои проблемы на чужие. – Не ожидая ответа, она спросила, как прошло собрание Лиги.

– Я считаю, что каждая женщина должна быть образованной гражданкой своей страны, а также уметь обращаться с деньгами и зарабатывать их, – произнесла тетя Джейн. – Женщины с большим трудом завоевали право голоса и стали равны мужчинам. Теперь они должны узнать о своих кандидатах и о гражданских обязанностях. Терпеть не могу женщин, которые постоянно жалуются на систему, а сами не могут и пальцем пошевелить, чтобы что-то изменить.

Приглушенно зазвонил телефон, и, пробормотав извинение, она взяла трубку.

– Да? А, это ты, Беверли… Надеюсь, тебя хорошо устроили в «Бикмане»… Я рада… Конечно, я с удовольствием с тобой встречусь. Секунду, я только взгляну на свой ежедневник… Да, в это время мне удобно. Я буду свободна.