разочарованием ковырнул носком сапога почву. Черный выгоревший шлак, сухой и бесплодный! Тут не росло ни мхов, ни лишайника, ни стелющихся колючих кустов, вторые изредка встречались в пустыне. Ничего! Лишь ветер вздымал черную легкую пыль, бросая ее в лица путникам, да жаркое солнце палило плечи.

Вайала споткнулась, и Блейд протянул руку, поддержав ее. Кожа девушки потемнела, чудные золотистые локоны свалялись от пота, сквозь прорехи туники просвечивало тело. Однако она не жаловалась. Она молчала и шла, и Блейд чувствовал, что юная бреггани будет идти до тех пор, пока в ней теплится хотя бы крохотная искра жизни. Надолго ли ее хватит?

Он посмотрел на море. Голубовато-синяя гладь, в отличие от голубых и фиолетовых песков пустыни, казалась живой, изменчивой, ласково-прохладной. Бескрайние воды уходили вдаль, к горизонту; мириады опушенных пеной волн катились оттуда мерной чередой, словно нескончаемый табун лошадей с седыми гривами; негромко рокотал прибой, пытаясь оживить мертвую землю, уговорить ее откликнуться хотя бы единым звуком, шепотом. Но земля, опаленная огнем из сосудов зла, молчала.

Блейд отвернулся от моря и протер запорошенные пылью глаза, припоминая, видел ли он когда- нибудь такой же унылый ландшафт. Пожалуй, лишь в Берглионе… Там, однако, был лед — благословенный лед, из которого так легко вытопить воду…

— Идти скорей, — он почувствовал, как Нуг-Ун трясет его за плечо. — Идти быстро! Сладкая вода!

— Соленая вода, — угрюмо прохрипел странник, сбрасывая руку дикаря, но тот не унимался.

— Блейд — большой вождь, большой воин! Убить много плохих сенаров, убить голокожих с гор, убить страшного зверя! Большой, да! Но Нуг-Ун, — он стукнул себя в грудь кулаком, — чуять лучше! Нуг-Ун чуять сладкую воду для Блейда и его самки!

Такая длинная речь заслуживала доверия. Блейд подхватил Вайалу на руки и побрел за сенаром, стараясь не отставать. Через несколько минут перед его глазами поплыли яркие круги, а ноги словно превратились в стофунтовые гири. Головка девушки прильнула к его плечу, глаза се были полузакрыты, сухое частое дыхание опаляло шею. Словно сквозь сон Блейд услышал ликующий нечленораздельный вопль сенара, подумав, что тот начинает сходить с ума.

— Вода! Блейд — идти — осторожно! Яма!

Странник поднял голову. Это была не яма, а широкая промоина в темном грунте, горловина которой открывалась в море. Дно этого маленького каньона лежало футов на двадцать ниже уровня пустыни, склоны его поросли травой и зелеными виноградными лозами, а меж ними звенел, бежал ручеек. Хрипло вскрикнув, Блейд устремился к нему.

Вечером следующего дня путники вышли к дельте Орилы. Они находились в двадцати милях от моря, там, где огромная река начинала дробиться на рукава, пролагая путь к соленым водам сквозь болотистую низину, поросшую камышом и невысокими корявыми деревьями. По словам Нуга, в полудневном переходе выше по течению в Орилу вливался Дай; устье же Бурой, самой малой из всех крупных потоков Триречья, лежало как раз напротив того места, где стоял Блейд. Он видел, как ее шоколадные воды мешались с прозрачными струями Орилы, как коричневый цвет растворялся, пропадал в серебряном, как взбаламученная притоком речная гладь снова становилась ровной, величаво-спокойной, сверкающей под солнцем всполохами булатной стали.

Орила простиралась в ширину на целую милю; Бурая, насколько мог разглядеть Блейд, была вчетверо уже. НугУн никогда не странствовал по ее берегам, но слышал, что течет она неторопливо, и это внушило Блейду определенные надежды. Возможно, им удастся разыскать селение не слишком воинственных дикарей и построить с их помощью плот? Ему уже надоело блуждать в лесах, путешествие по воде в страну бленаров-па казалось более легким — особенно если удастся присоединить к отряду с полдюжины родичей Нуга. Блейд полагал, что сумеет вколотить в их головы идею послушания.

Но думать об этом было рано. Тут, на берегу огромной реки, вставали другие проблемы — ужина, безопасного ночлега, завтрашней переправы, фиолетовая Пустошь отняла у странников немало сил, сейчас они нуждались в отдыхе, в скрытном и спокойном месте, где можно было бы развести костер, не опасаясь, что их выследит очередная мохнатая орда под предводительством горцев Рильгона. Нуг, кажется, придерживался такого же мнения. Вытянув волосатую руку в сторону непролазной чащи, он сказал.

— Уйти от реки. Туда! Много деревьев, тихо, никто не видеть. Спать! Блейд спать, самка спать. Нуг- Ун сторожить.

Вайала согласно кивнула. Ручей, который Нуг нашел на побережье, спас девушке жизнь. Теперь она выглядела намного бодрее, и даже опять начала негодующе пофыркивать, когда сенар называл ее самкой. Впрочем, она уже не боялась Нуг-Уна и стала больше доверять ему, Блейд чувствовал, что пережитый в пустыне ужас сплотил его маленький отряд.

Повернувшись спиной к реке, он зашагал вслед за сенаром. Вайала шла рядом с ним.

— Блейд!

— Да, малышка?

— Ты дотащил меня к тому ручью… — казалось, она колеблется. — Скажи, в твоей стране все мужчины такие?

Один из тех вопросов, на которые сложно дать ответ, подумал странник. Он обнял девушку за плечи.

— Если бы ты очутилась в пустыне с одной из своих сестер, она помогла бы тебе?

— Не знаю… Одни бы сделали это, другие — нет.

— А Идрана?

— Идрана выпила бы мою кровь вместо воды!

— Вот видишь… Бреггани, твои сестры, разные. Есть мудрые правительницы города, есть безжалостные воины вроде Идраны… Так и в моей стране, детка. Люди — разные, и этим они отличаются от таких маленьких кровососов, — он взмахнул рукой, отгоняя вьющуюся вокруг них мошкару. — Одни — сильные, смелые и щедрые, другие — жестокие и жадные. Одни любят дарить, другие — отнимать. Мужчины ли, женщины — все равно. В каждом есть искра добра и сосуд зла; они борются, словно огонь и вода…

— И то, что побеждает, делает человека плохим или хорошим? Неважно, мужчину или женщину?

— Ты попала в самую точку, малышка, — произнес Блейд.

Девушка замолчала; видимо, обдумывала эту идею.

— А сенары? — раздался ее тихий шепот. — Сенары тоже бывают плохими или хорошими?

— Они стоят по ту сторону добра и зла, — ответил странник. — Я думаю, когда-то они были людьми, — задумчиво добавил он, — и, может быть, им предстоит снова стать такими, как ты и я. Тогда мы будем судить их по своей человеческой мере.

Нуг-Ун, словно почувствовав, что беседа зашла о нем, обернулся.

— Не говорить, — он на мгновение прикрыл волосатой лапой рот. — Кто-то есть… там и там, — сенар повел рукой слева и справа от себя, словно обозначая подкрадывавшегося врага.

— Звери? — Блейд потянулся к мечу, оглядывая застывшие темные колонны древесных стволов.

— Не звери… сенары… — Нуг-Ун втянул носом воздух — И еще… голокожие…

— Возьми лук, — приказал странник Вайале. Девушка послушно схватила оружие и, став спиной к дереву, наложила стрелу на тетиву. — Много сенаров? Много голокожих? — спросил он Нуг-Уна.

— Нет Нуг-Ун не чуять много. Столько! — сенар растопырил обе пятерни. — Они думать, нас совсем мало. Они напасть, мы их убить! Ха! Всех убить!

Воистину, этот парень стоит по ту сторону добра и зла, как серый ангел, подумал Блейд, оглядывая поле предстоящего боя. Слишком много деревьев, решил он, трудно маневрировать… С другой стороны, легче скрыться… Интересно, как их выследили? Было ли это делом случая, или горцы расставили патрули на рубеже пустыни?

Путники замерли, образовав треугольник. Вайала, сжимая луж, готовилась метнуть стрелу, и Блейд