— Как началась война? Из-за чего? — ноги у Блейда начали затекать, и он прилег на бок. — Иглстаз — прекрасная страна, а людей тут, судя по твоим словам, мало. Разве роду Кастелов не хватает своих земель?
Миот вздохнул.
— Да, людей мало, земли много. Поэтому, если не считать талисманов, Даров Арисо, люди — самое ценное… Больше людей в клане, больше власти у вождя, больше силы… С давних времен наши роды, и дентры, и латраны, бьются за людей. Одни, побежденные, мельчают, распадаются, исчезают совсем; другие, победители, накапливают мощь. Когда-то в Иглстазе жили две сотни родов, теперь не наберется и ста.
— Разве можно биться за людей? Их что, захватывают в плен и обращают в… в рабов? — Блейд поймал себя на том, что произнес последнее слово на английском: в языке фра такого понятия не было.
— В рабов? — в голосе Миота послышалось недоумение. — Теперь я спрошу, Талса: что это такое?
— Ну, пленные… пленные, которых заставляют трудиться на победителей. Их самих, их детей, внуков и всех потомков.
Искатель хмыкнул.
— Странный обычай! Разве можно доверять подневольным людям? Как добиться от них преданности роду? Нет, Талса, ни один из кланов Иглстаза не будет держать пленных, ни зрелых мужчин и женщин, ни молодежь, ни даже стариков. Если война шла всерьез, их уничтожают, травят в лесах и горах как диких клотов. Пленники — всегда враги.
— Тогда за каких же людей вы сражаетесь?
— За детей, Талса, за маленьких детей, которые быстро забывают, кем они были. Ты же видел, фра и кастелы ничем не отличаются друг от друга… и тейды такие же… Мы носим перья птицы кау, кастелы — ожерелья из хвостов хатти, тейды — маленькие разноцветные диски из своих ставатов. Но внешне мы все одинаковые! — он сделал паузу. — Тогда, десять лет назад, кастелы взяли сотни наших детей… и еще через десять мы будем сражаться с молодыми воинами, что родились когда-то в гронах фра… Но они уже кастелы, Талса! Они не помнят нас, мы им чужие!
Странная концепция, подумал Блейд. Не рабство, а тотальное уничтожение взрослых и ассимиляция детей! Такого ему не приходилось видеть раньше. И в Меотиде, и в Сарме, и в стране монгов шли войны, и захваченных пленных обращали в рабов, рабство являлось естественной и неотъемлемой частью культуры, предпочитавшей решать спорные вопросы огнем и мечом. По существу, в Альбе, Тарне, Катразе и Джедде тоже были рабы — нищие крестьяне, тарниотские цебоиды или хадры, рубившие мрамор в каменоломнях. Но здесь, на этой благодатной земле, протянувшейся меж теплым океаном и горами на тысячи миль, он встретился с чем-то иным, более логичным и, пожалуй, более холодным и жестоким. Подобную систему могла измыслить лишь зрелая культура, вынужденно или добровольно повернувшая вспять.
Голос Миота журчал в темноте, продолжая страшную повесть.
— Наши роды, Талса, возглавляют бартайи, мудрые женщины, владычицы Силы. Дочь наследует Силу от матери, передает своим потомкам, детям и детям детей; Сила бартайи хранит племя. Но иногда она просыпается и в мужчине. Я сам обладаю малой ее частицей, и она есть у Панти, иначе он не стал бы моим учеником. — Фра замолк, и в наступившей тишине Блейд услышал слабое посапывание — Панти, потенциальный носитель магической силы, уже спал. Миот шевельнулся. — Моя Сила невелика, — произнес он, я могу вызвать бото. Подземного Стража, или заставить раскрыться куст шалашника… ну, еще кое-что… Но огонь мне не разжечь! Такого не умеет ни одна бартайя, ни один дзу!
— Я же говорил, у меня своя магия, не такая, как у вас, — заметил Блейд. — Но продолжай! Кажется, ты хотел рассказать мне…
— …о дзу. Случается, бартайя рождает сына, одаренного Силой… большой Силой, не такой, как у меня, Талса. Он может стать великим искателем ставатов… или кузнецом, понимающим душу металла… или лечить людей — даже без помощи хатора, талисмана-Целителя… Но он может возжелать власти! И тогда он превращается в дзу, колдуна, — голос Миота дрогнул. — Такое случилось у кастелов, много поколений назад. Да, много поколений… С тех пор они уничтожили пять родов на востоке, а потом пришел наш черед. Клан Фра был сильным и многочисленным, но на каждых трех наших воинов у Брина нашлось пять… точно, как вчера… — Блейд не видел лица искателя, но знал, что тот усмехается — и усмешка та была невеселой. — Мы сражались… Клянусь светлым Арисо, мы бились до последнего! Но мы проиграли, Талса. Наши гроны лежат в развалинах, равнину Иллура топчут патрули кастелов, а наши дети… — Миот судорожно вздохнул. — Тех, кто не попал в руки кастелов и кого не удалось увести в ущелья Тарвала, мы скормили бото. Я сам его вызвал, когда людей моего грона прижали к скалам… Я не надеялся вырваться оттуда, Талса. Страж забрал женщин, детей и стариков, а мы, воины, бились у этих проклятых камней, пока они не покраснели от нашей крови!
Блейд протянул руку, нащупал запястье Миота и стиснул его пальцы.
— Успокойся, дружище. Горе прошлого не должно лишать разума. Придет час, и ты отомстишь.
С минуту Миот молчал, и Блейд, продолжая сжимать руку искателя, невольно отметил частые биения его пульса. Наконец он произнес:
— Да, ты прав, Талса. Горе лишает спокойствия и силы, оно плохой помощник воину.
— Рассказывай дальше, — произнес Блейд. — Значит, люди твоего грона погибли. Что было с другими? И как тебе удалось ускользнуть?
— Меня и еще четверых спас фра Сенда, отец Панти и родич бартайи. Он тоже одарен Силой, и большей, чем у меня. У него был с собой ол-ста… старый, очень слабый ол-ста… Сенда прикрыл нас и вывел в горы.
— Ол-ста?
— Это талисман. Щит Арисо. Весьма полезный, если не растратить его мощь до срока. Ол-ста Сенды был слабым, как я сказал, но он спас меня и других от топоров кастелов. Только шестерых. На большее его не хватило — Миот помолчал. — Мы ушли в горы, в наше тайное убежище, где собрались все, кому удалось бежать. Там мы сейчас и живем, в скалах за быстрой водой…
— Безопасное место? — спросил Блейд.
— Безопасных мест не бывает, Талса. Отряды кастелов ищут наш новый грон, ищут уже десять лет, и когда найдут… Да пребудет с нами милость Арисо! У нас осталось триста бойцов, а у Брина — в десять, в двадцать раз больше. Ни скалы, ни быстрая вода, ни мечи, ни зубы клотов нас не защитят. Только могущественные талисманы…
— Значит, поэтому ты и отправился в стават Иллур?
— Конечно. Мать Лиллы, Фра Лайана, была с войском во время битвы — той битвы, что кончилась нашим разгромом. Лиллу успели предупредить. Она ушла в Тарвал с двумя девушками, помощницами матери… Три девчонки! Многое ли они могли унести! К тому же, самые сильные талисманы Лайана взяла с собой, чтобы бороться с чародейством Брина…
Блейд задумался. Что стояло за всеми этими разговорами о магии и талисманах, дарах светлого Арисо? Он чувствовал, что для Миота они были реальностью, едва ли не частью повседневной жизни. Вероятно, и сам Миот, и другие фра, унаследовавшие крупицу силы, могли пользоваться ими, защищаясь от врагов и всевозможных бед. И сейчас, как вытекало из рассказа искателя, род Фра, уничтоженный на три четверти или на девять десятых, больше полагался на новые талисманы, чем на скрытность горного убежища и свою воинскую мощь.
Талисманы… Пока он не видел ни одного, но Сила, о которой толковал Миот, была продемонстрирована уже дважды, и в ее реальности Блейд не сомневался. Подобной же Силой обладали и жрецы Таллаха, посещенного им в прошлый раз, и некоторые люди его родного мира. Телепатия, телекинез, прекогнистика… Ментальная мощь человеческого мозга, к которой с сомнением относились на цивилизованной Земле и признавали божественным даром на гораздо менее цивилизованном Таллахе! Для Блейда подобные вещи давно уже не являлись предметом слепой веры или столь же слепого и упрямого неверия, он з н ал, что ментальная сила существует. Более того, он сам владел пирокинезом и мог передать этот дар другому!
Миот называл свои способности магическими. Пусть так! Разве дело в словах? Вероятно, пожилой фра
