Францией. Этот демарш вызвал новую волну переговоров по четырем пунктам, которые инициировала Австрия. В случае, если Россия согласится начать переговоры на основе четырех пунктов, австрийский кабинет обещал пригласить западные державы принять участие в дискуссии, установив перемирие, и в самом умеренном духе интерпретировать эти пункты во время такой дискуссии. Если западные державы откажутся, Австрия и Германия, несмотря на эпго, обязались вступить с Россией в прямые сношения, а если совещания Австрии с Россией увенчаются успехом, Австрия обязалась объявить себя удовлетворенной и предоставить Англии и Франции без нее продолжать войну. Россия же должна была дать заверения, что, чем бы ни окончилась война, она не возьмет назад своего согласия соблюдать условия, выработанные между нею и Австрией.
Пфордтен сообщил это Горчакову, который туг же отправил депешу в Петербург. Конечно, сами условия были не вполне ясны. Буоль якобы не успел отредактировать письмо прусскому королю до отъезда Пфордтена, и Горчаков полагал, что Буоль лгал от начала до конца и собирался написать совсем не то, что обещал. Но у Горчакова появилась надежда, что при известных условиях Австрия отойдет от Англии и Франции. Слово было за царем.
Фон дер Пфордтен, уезжая из Вены, так передал через Горчакова свои опасения: «Если четыре предложения будут отвергнуты Россией, неизбежна война между нею, с одной стороны, и Австрией и западными державами — с другой, и Германия (Германский союз) неминуемо будет позже вовлечена в войну. Цель войны тогда состояла бы в реальном и длительном ослаблении русского могущества»[52].
Донесение Горчакова, отправленное из Вены 7 ноября, 15-го было вручено канцлеру Нессельроде в Петербурге. Курьер, мчавшийся почти без отдыха из Вены в Петербург, в пути узнал о поражении России в Инкерманском сражении, о кагором еще не знал Горчаков, отправляя депешу.
Русские напали на английские позиции, понесли огромные потери и были отброшены, но они нанесли урон англичанам и те были бы уничтожены, если бы им на выручку не пришли французы и если бы не странное поведение русских военачальников, из которых один не привел в действие резервы, а другой внезапно велел отступать. Так что известию в Париже и Лондоне ничуть не обрадовались: стало очевидным, что союзникам предстоит длительная и кровопролитная война.
15 ноября Николаю доставили полученное из Вены донесение Горчакова. Теперь, после Инкермана, он на многое смотрел иными глазами. Отказ от исключительного покровительства православным в Турции, от протектората над Молдавией и Валахией, от контроля над устьями Дуная — эти три пункта, как это ни было болезненно для царского самолюбия, можно было бы в конечном счете принять. Но пересмотр договора между великими державами и Турцией означал нарушение законных прав России ограждать свое побережье от врагов, обезопасить свои границы.
Однако вечером 16 ноября Нессельроде передал Валентину Эстергази, брату австрийского посла в Берлине, что государь принял все четыре пункта.
Для Наполеона III дело зашло слишком далеко, чтобы он согласился окончить войну, не взяв Севастополя, удовольствовавшись лишь дипломатической победой. А потому Англия и Франция решили, что теперь принятия Россией четырех пунктов уже слишком мало для установления мира. Австрия, в силу сложившихся обстоятельств, пошла у них на поводу, хотя бы потому, что парижская и лондонская биржи могли нанести ряд серьезнейших ударов по и без того находившимся в плачевном состоянии австрийским финансам.
Наполеону III нужна была не мирная конференция, но взятие Севастополя, военная победа. Необходимо было добиться выступления Австрии, дав ей понять, что в противном случае она потеряет Северную Италию.
22 ноября Горчаков провел беседу с Буолем и удостоверился, что принятие Россией четырех пунктов ничего не дало. Буоль придирался к мелочам, к формулировкам, и даже после того как Горчаков заявил ему, что Россия в несущественных мелочах готова уступить, не давал окончательного ответа.
Каждое новое свидание с Буолем укрепляло убеждение Горчакова, что Франц-Иосиф боится, согласившись на переговоры с Россией, испортить отношения с западными державами и что никакие уступки с русской стороны уже не помогут. Однако Горчаков на протяжении длительного времени пытался убедить своего австрийского коллегу в том, что Австрии гораздо менее выгодно влияние в Турции западных держав, чем России: Англия всюду подвергает чужую торговлю и промышленность жестокой конкуренции, а Франция даже пускает в ход революционные идеи (намек на антиавстрийскую агитацию в Италии). Однако Франция оказывала на Австрию серьезное давление, вплоть до прямых угроз вооруженного восстания в Италии.
Горчаков знал, что творилось вокруг Франца-Иосифа: ему доносили, что французский посол Буркнэ не выходит из кабинета Буоля, и он понимал, что необходимо как можно скорее прекратить войну. На Германский союз, на Пруссию Горчаков надеялся очень мало: недавно заключенный австро-прусский договор разрушил надежды России получить поддержку с этой стороны.
И все же договор Австрии о союзе с Англией и Францией был составлен и наконец подписан 2 декабря 1854 года. Для России эта новость была как гром среди ясного неба. Когда Буоль сразу по подписании договора сообщил его содержание князю Горчакову, тот был совершенно обескуражен.
В соответствии с только что подписанным договором в Вене должны были пройти совещания четырех держав относительно все тех же четырех пунктов. Горчаков убедительно советовал царю не отказываться от участия в этих совещаниях.
Договор от 2 декабря 1854 года ухудшил политическую обстановку вокруг воевавшей России. Отныне в любой момент Австрия могла заявить, что, поскольку мир не заключен, она обязана, согласно договору, вступить в войну. Австрийская армия, которой в мирное время России не приходилось опасаться, теперь могла сыграть существенную роль в случае вторжения в русские пределы.
7 декабря Горчаков был принят Францем-Иосифом. Аудиенция была продолжительной. Русский посол долго и убедительно разъяснял императору значение договора. Горчаков указывал, что этот договор заключает в себе косвенный, но весьма реальный ультиматум Австрии по отношению к России. Император в ответ горячо жал ему руку. На этом дело и кончилось.
15 декабря Горчаков встретился с Буолем, пытаясь добиться допущения Пруссии к участию в предстоявшей конференции, поскольку, вопреки очевидным фактам, царь все еще надеялся на ее активную поддержку. Из этого ничего не вышло, так как союзники опасались разногласий между Пруссией и Австрией.
28 декабря 1854 года лорд Уэстморлэнд, Буркнэ, граф Буоль и А. М. Горчаков собрались на первое, предварительное совещание. Оно проходило более-менее спокойно, часть предложений союзников Горчаков принял, затем, когда стали обсуждать вопрос о преобладании России на Черном море, возник спор и Горчаков привел доводы, почему Россия не может безоговорочно принять предложение западных держав. Вот как описывает конец заседания Горчаков: «Мы встали. Лорд Уэстморлэнд снова повторил: «Значит, вы отвергаете наши предложения?» Я заметил на это, что я принял несколько пунктов и возражал против других пунктов. Господин Буоль спросил меня, не желаю ли я взять двадцать четыре часа на размышление. Я ему ответил, что если этим господам угодно делать то же самое, то я ничего так не желал бы, как того, чтобы собраться на вторичное заседание». И вдруг французский и английский представители объявили, что, поскольку князь Горчаков возражал на предложения их правительств, это равносильно отказу России участвовать в конференции «В таком случае, господа, — сказал Горчаков, — я могу только заявить вам, что настаиваю на моих возражениях». Это означало, что Австрию прямо подталкивали к войне. Однако дипломаты все же договорились ждать ответа из Петербурга.
8 января они вновь собрались вместе и Горчаков сообщил о желании царя продолжить работу конференции, а также о его согласии по ряду вопросов, вызвавших споры на прошлом заседании. Горчаков зачитал составленный им документ, который не вызвал возражений у лорда Уэстморлэнда. Тогда Буркнэ «вскричал», что ему этот документ внушает серьезные опасения и он сомневается в полезности продолжать собрание. Однако Горчакову удалось направить разговор по конструктивному руслу, и, казалось, стороны начали приходить к некоему решению Горчаков было решил, что остается только исполнить еще несколько дипломатических формальностей, собраться снова, пригласив турецкого представителя, и подписать мир. Однако у Буркнэ были твердые инструкции не соглашаться на мир, пока не будет взят Севастополь. К тому же и царь не был готов принять все условия западных держав. Он считал, что перемирие невозможно, пока союзники не очистят Крым и не снимут с Севастополя осаду.
