— Бессовестные жулики! — воскликнула она.

— Нет, они просто деловой народ, и больше ничего. По их словам, цена вещи определяется тем, сколько за нее дают и берут.

— А сколько вам предстоит затратить на Беранду в течение трех лет? — нетерпеливо добивалась Джен.

— Двести рабочих по шести фунтов в год каждому — за три года составит три тысячи шестьсот фунтов, это — главная сумма.

— Ой, ой, как вздорожали рабочие руки! Три тысячи шестьсот фунтов или, иначе говоря, целых восемнадцать тысяч долларов одним людоедам! Но все-таки имение это может служить солидным обеспечением. Почему бы вам не заложить землю в Сиднее?

Он покачал головой.

— Вы их калачом сюда не заманите для осмотра плантации. Их слишком часто обманывали плантаторы Соломоновых островов. Но мне тяжело расставаться с этим уголком, и, клянусь вам, не столько ради себя, сколько ради покойника Хью. Он так привязан был к этому месту! Он был страшно настойчивый парень, понимаете, и никогда не пасовал. А потому-то и мне так тяжело сдаваться. Мы постепенно с ним разорились, но «Джесси» позволяла нам надеяться, что, пожалуй, протянем как-нибудь.

— Разумеется, вы оба были простаками. Но вам все-таки незачем продавать плантацию Моргану и Раффу. Я отправляюсь в Сидней с первым пароходом и приведу вам шхуну. Не первоклассную шхуну, конечно. Я не в состоянии затратить на это тысяч пять или шесть долларов.

Он остановил ее, подняв руку в виде протеста.

— На обратном пути я приму поручение отвезти какой-нибудь груз. Во всяком случае, шхуна заменит вам «Джесси». Вы же за это время подготовьтесь к тому, чтобы найти для нее подходящую работу, когда я приеду назад. Я намерена сделаться пайщиком Беранды, чтобы потуже набить свой кошелек соверенами[33]. У меня, как вы знаете, их наберется до полутора тысяч с лишним. Мы с вами вступим в соглашение, если вы только не прочь, но я уверена, что вы мне не откажете.

Он поглядел на нее с ласковой улыбкой.

— Вы ведь знаете, что я затем и прибыла сюда за тридевять земель, с Таити, чтобы завести плантацию, — настойчиво твердила она. — Вы хорошо знаете, каковы были мои намерения. Теперь они видоизменились отчасти, — вот и все. Я предпочитаю вступить в долю в Беранде и вернуть свои деньги по прошествии трех лет. Это интереснее, чем ковырять землю на Пэри-Сулай и ждать доход целых семь лет.

— А эта… а… а… эта шхуна…

Шелдон раздумал договаривать и промолчал.

— Ну, ну!.. Что же дальше?

— А вы не рассердитесь? — только спросил Шелдон.

— Нет, нет, будьте спокойны: ведь мы ведем деловой разговор.

— Вы… вы на ней сами собираетесь плавать… быть на ней капитаном, короче, говоря? И сами собираетесь заниматься вербовкой на Малаите?

— Непременно! Чтобы скинуть со счетов вознаграждение шкипера. Мы заключим между собой условие, по которому вы будете получать жалование управляющего, а я буду получать жалование капитана. Это так просто. А если вы не захотите взять меня в долю, то я приобрету Пэри-Сулай, заведу себе маленькое судно и буду ездить на свой страх. Разницы мало.

— Мало разницы? Что вы говорите! Разница огромная. Если вы приобретете Пэри-Сулай, то вы сами будете отвечать за себя. Хотя бы вы сделались людоедкой, что мне за дело! Но если вы вступите со мной в компанию, то я буду отвечать за вас. И тогда я не позволю вам, как совладелице, разъезжать в качестве шкипера, занимающегося вербовкой. Повторяю вам: я не позволил бы этого делать ни моей сестре, ни моей жене.

— Но ведь я, слава Богу, не жена, а только ваш компаньон.

— Наконец, все это похоже на шутку, — упорно стоял на своем Шелдон. — Мужчина и девушка, оба молодые, совместно хозяйничают на отрезанной от всего мира плантации! Единственный трезвый выход из положения, это — женитьба!

— Я предлагаю вам чисто деловое соглашение, — ответила она резким тоном. — Видно, мне не найти во всем мире такого мужчины, который отнесся бы ко мне по-товарищески!

— Но не забывайте того, что вы женщина, — завел он опять свою песню. — И что существуют известные общепринятые условности, известные приличия, обя…

Она вскочила со своего места, как ужаленная, и топнула ногой.

— Вы знаете мое любимое выражение?

— Знаю, знаю, — улыбнулся он: — проклятые юбки.

Она кивнула головой и продолжала:

— Иду спать. Прошу вас взвесить мое предложение и дать на него ответ завтра утром. Препираться толку мало. Вы меня только злите. Я вижу, что вы трус и эгоист. Вы боитесь, что скажут какие-нибудь дураки. Как бы ни были честны ваши побуждения, нам станет не по себе, если посторонние люди будут вас осуждать. Вы больше заботитесь о своем спокойствии, нежели обо мне. И, будучи трусом, — ведь все мужчины в душе своей трусы! — вы прикрываете свою трусость личиною рыцарского благородства. Благословляю небо, что я не мужчина. Покойной ночи. Поразмыслите все же. Постарайтесь откинуть глупые опасения. Если Беранда в чем-либо нуждается, так это в хорошей американской сметке. У вас ее нет. Вы — увалень, простофиля. Кроме того, ваше здоровье подорвано. А для меня этот климат еще внове… Возьмите меня себе в компаньоны и посмотрите, как я растормошу ваши Соломоновы острова. Признайтесь, что уже вас я порядком растормошила.

— Да, могу сказать, — ответил он. — Как нельзя более! Мне еще ни разу в жизни не приходилось подвергаться такой дрессировке. Если бы мне кто-нибудь прежде сказал, что я попаду в такое положение… да, признаюсь, вы-таки разделали меня на все корки.

— Но все это пустяки по сравнению с тем, что будет дальше. Поверьте мне, что все будет отлично, — сказала она ему напоследок, поднимаясь со стула и протягивая ему руку. — Покойной ночи! Извольте мне завтра утром дать разумный ответ.

— Хотел бы я знать, что это: упрямство, простой каприз, или же вы на самом деле серьезно захотели сделаться плантатором на Соломоновых островах? — сказал Шелдон за завтраком.

— А мне хотелось бы, чтобы вы стали попроще, — возразила Джен. — Вы пропитаны насквозь предрассудками. Но, во имя здравого смысла и… и порядочности, согласитесь, наконец, признать, что я не похожа на тех женщин, с которыми вам приходилось встречаться. И что со мной надо обращаться иначе! Вы не можете этого отрицать. Я приехала сюда шкипером на собственной шхуне, прошу покорно заметить, чтобы зарабатывать себе хлеб. Вы отлично это знаете. Я уже не раз повторяла вам это. Я иду по стопам отца и хочу довести до конца его предприятие, одушевляемая чувством, подобным тому, которое заставляет вас держаться Беранды в память вашего друга Хью. Отец скитался по морю, отыскивая на островах подходящее место для плантации. Он умер, а я продолжала следовать его примеру, пока не попала сюда. Ну, и вот… — пожала она плечами, — моя шхуна оказалась на дне морском, и я не могу продолжать идти дальше, а потому и остаюсь здесь. Плантацию я разведу непременно.

— Примите во внимание… — начал было он.

— Выслушайте меня до конца. Взвешивая свое поведение с той самой минуты, когда я ступила на этот берег, и вплоть до сегодняшнего дня, я не припоминаю ничего такого, чем бы я могла ввести вас в заблуждение относительно своих планов и дальнейших намерений. Я выложила вам все начистоту, а вы тут сидите и преспокойно заявляете мне, что хотели бы знать, вожу я вас за нос или нет. В последний раз повторяю вам, я действительно хочу стать плантатором, не взирая на то, будете ли вы мне помогать или