— Тысяча человек могут натворить большие безобразия, если они будут бездельничать. Мало ли что может быть! Наблюдайте за тем, чтобы они не грабили ям с продовольствием. Если они это сделают, исполняйте ваш долг.

Капитан мрачно кивнул. Его руки невольно сжались» а шрам на лбу побледнел.

— Там, во льдах, стоит пять пароходов. Сохраните их в целости, когда весной тронется лед. И прежде всего снимите с них весь груз и сложите его в одну большую яму. Вам легче будет ее защищать; вы можете сделать ее вовсе неприступной. Отправьте человека в Форт-Бэрр и попросите мистера Картера прислать вам трех своих служащих. Он обойдется и без них. В Серкле нет никаких важных дел. По дороге возьмите на борт половину служащих мистера Бердвелла. Они вам понадобятся. Среди них много хороших стрелков. Будьте непреклонны и бдительны. Помните, что тот, кто стреляет первым, чаще всего остается в выигрыше. И не спускайте глаз с продовольствия.

— А заодно и с чужих револьверов,; — пробурчал капитан Макгрегор, закрывая за собой дверь.

— Джон Мелтон, мистер Мелтон, сэр. Вы можете принять его?

— Слушайте, Уэлз, что это значит? Разгневанный Джон Мелтон вошел вслед за клерком и чуть не сбил его с ног, тыча какую-то бумагу прямо в лицо председателю компании. — Прочтите же! Что здесь написано? Джекоб Уэлз, взглянув, хладнокровно ответил: — Тысяча фунтов продовольствия.

— То же самое и я говорю, но кладовщик отрицает это. Он утверждает, что мне следует получить только пятьсот фунтов. — Совершенно верно. — Но…

— Документ выдан на тысячу фунтов, но на складе вы получите только пятьсот.

— Это ваша подпись? — И Мелтон потряс документом перед самым носом собеседника. — Моя.

— Так как же вы намерены поступить? — Дать вам пятьсот фунтов. А как вы намерены поступить?

— Откажусь их взять.

— Отлично. Больше нам не о чем говорить. — Напротив. Я намерен покончить все дела с вами. Я достаточно богат, чтобы самостоятельно доставлять свои грузы через ущелья, и я сделаю это в будущем году. Наши деловые отношения с этого момента покончены раз и навсегда.

— Я не возражаю. Вы вложили в мое дело на триста тысяч долларов золотого песка. Идите к мистеру Этчелеру и попросите выдать вам их немедленно. Мелтон шагал взад и вперед в бессильной ярости. — Неужели я не могу получить остальные пятьсот фунтов? Великий боже! Я ведь заплатил за них! Уж не собираетесь ли вы уморить меня голодом?

— Послушайте, Мелтон! — Джекоб Уэлз остановился и стряхнул пепел с сигары. — Чего вы в данный момент добиваетесь? Что вы хотите получить?

— Тысячу фунтов продовольствия.

— Для собственного потребления? Король Бонанзы кивнул головой.

— Я так и думал. — Морщины на лбу Джекоба Уэлза выступили резче. — Вы заботитесь только о собственном желудке. А я забочусь о желудках двадцати тысяч людей.

— Но вы же выдали вчера Тиму Макреди тысячу фунтов.

— Сократить выдачи было решено только сегодня. — Почему же мне первому пришлось пострадать?

— А почему вы не пришли вчера, а Тим Макреди сегодня?

Лицо Мелтона выразило полное недоумение, и Джекоб Уэлз пожатием плеч сам ответил на свой вопрос.

— Вот как обстоят дела, Мелтон. Никаких исключений. Если вы считаете меня ответственным за Тима Макреди, то я буду считать вас ответственным за то, что вы не пришли вчера. Но пусть уже за все это отвечает провидение. Вы уже испытали голод на Сороковой Миле. Вы принадлежите к белой расе. То, что вы владеете Бонанцей или ее частью, не дает вам права ни на один фунт больше, чем получит старейший и беднейший из местных старожилов или только что родившийся ребенок. Верьте мне. До тех пор, покуда у меня будет хоть фунт продовольствия, вы не умрете с голоду. Будьте тверды. Пожмите мне руку, улыбнитесь и постарайтесь примириться с обстоятельствами.

Все еще сердясь, но уже начиная приходить в себя, король пожал руку Уэлзу и выбежал вон. Не успела за ним закрыться дверь, как в комнату неуклюжей походкой вошел неряшливый янки. Ногой, обутой в мокасин, он подвинул к себе стул и уселся.

— Слушайте, — начал он таинственно, — люди, как мне кажется, начинают волноваться по поводу ограничения выдачи продовольствия.

— Алло, Дэйв. Это вы?» — Предположим, что это так. Вот я и говорю, будет дикое бегство отсюда, как только станет река. — Вы так думаете? — Угу!

— Я очень рад это слышать. Это именно то, что здесь нужно. И вы двинетесь со всеми?

— Ни за что в жизни, — Дэйв Харни запрокинул голову с видом полного

самодовольства. — Вчера я отправил мою кладь на прииск. Думаю, что сделал это как раз вовремя Но послушайте!.. У меня с сахаром вышло неладно. Он лежал на последних санях, и как раз в том месте, где дорога сворачивает от-л~тдайкп на Бонанцу, сани провалились под лед! Больше я их не видэл… Подумайте, последние сани, и на них весь мой сахар! Вот я и надумал зайти к вам сегодня и взять у вас фунтов сто. Белый или коричневый, мне безразлично.

Джекоб Уэлз покачал головой и улыбнулся, но Харни придвинул свой стул ближе.

— Ваш клерк сказал, что он ничего не знает. Не имело никакого смысла приставать к нему, и я сказал, что зайду к вам. Мне все равно, какой сахар вы дадите, дайте только сто фунтов, и я буду доволен.

— Слушайте, — продолжал он, видя, что его собеседник отрицательно покачал головой. — Ведь вы знаете, что я — большой сластена. Помните леденцы, которые я стряпал на Причер-Крик? Подумайте только, как бежит время! Ведь это было шесть лет назад! Даже больше, пожалуй. Семь, будь я проклят! Так вот, я говорю, пусть лучше я останусь без жевательного табака, чем без сахара. Так как же будет? Я здесь с собаками. Не пойти ли нам на склад? Хорошая мысль!

Тут он ясно увидел, что с губ Джекоба Уэлза готово сорваться «нет», и поспешил заговорить, прежде чем тот успел что-либо произнести.

— Разумеется, я не хочу забрать себе все. Ни за что на свете не сделаю этого! Так что, если у вас мало сахара, я могу удовлетвориться и семьюдесятью пятью фунтами, — он пристально взглянул в лицо своего собеседника, — даже, пожалуй, достаточно будет и пятидесяти. Я вхожу в ваше положение, и я не такая низкая тварь, чтобы приставать…

— Какой смысл сыпать словами, Дэйв? Мы не можем дать вам ни одного фунта сахара.

— Ну, хорошо, ведь я и не хочу обирать других. А кроме того, принимая во внимание, что я имею дело с вами, Уэлз, я обойдусь и двадцатью пятью. — Ни одной унции!

— Как? Совсем ни кусочка? Ну, ну, не сердитесь. Мы забудем, что я вас о чем-то просил, и я заверну к вам как-нибудь в другой раз. До свиданья! Ну и ну! — Он повернулся, склонил голову набок и, казалось, весь превратился в слух. — Ведь это свисток «Лоры». Она скоро отходит. Вы пойдете посмотреть, как она отчаливает? Пойдемте вместе.

Джекоб Уэлз надел медвежью шубу и рукавицы, и они прошли через контору на главный оклад. Он был так обширен, что двести покупателей, стоявших у прилавков, были почти незаметны. У многих были серьезные лица, и кое-кто даже мрачно смотрел на председателя компании, когда он проходил мимо. Приказчики продавали все что угодно, за исключением продовольствия, а именно на него и был спрос. «Припрятали на худой конец, чтобы вздуть цены», — брюзжал старатель с рыжей бородой. Джекоб Узла слышал его слова, но не обратил на них никакого внимания. Он знал, что пока не уляжется паника, он еще не раз услышит более неприятные вещи.

Выйдя на боковую дорожку, он остановился, чтобы бегло просмотреть объявления, которые обычно вывешивались на стене здания. В них говорилось о пропаже, находке и продаже собак, но большую часть составляли объявления о продаже походного снаряжения. Наиболее робкие были уже напуганы. Снаряжение в пятьсот фунтов весом предлагалось по цене в один доллар за фунт, если в него не входила мука, снаряжение с мукой расценивалось по полтора доллара за фунт. Джекоб Уэлз увидел, что Мелтон беседует с вновь прибывшим человеком, лицо которого было весьма озабочено. Довольная усмешка короля Бонанцы свидетельствовала о том, что ему все-таки удалось пополнить запас продовольствия на зиму.

— Дэйв, почему бы вам не поискать сахара таким путем? — спросил Джекоб Уэлз, указывая на объявления.