дикаря!

С нежностью улыбаясь, Вайолет обвела пальцем имя автора. Внезапно ее охватила острая тоска по нему. Она пожалела о своем отъезде: что будет с ее семьей, если они узнают, что она не в Нортумберленде?

Вайолет быстро отогнала неприятные мысли.

— Мне следовало бы догадаться, что вы родственники, — мягко заметил граф. Он пристально посмотрел на Вайолет. — Он ведь, кажется, чуть не расстался там с жизнью?

Она вздрогнула и вскинула голову, наткнувшись на пристальный, испытующий взгляд графа.

Никогда она не слышала подобных слов: «Он ведь, кажется, чуть не расстался там с жизнью?»

Ей это не понравилось.

Вайолет настороженно смотрела на графа и медлила с ответом, словно надеясь, что молчание что-то изменит.

— Да. Сначала он чуть не умер от лихорадки, а потом его чуть не съели каннибалы.

Майлз любил об этом вспоминать, рассказывал о своих злоключениях во время лекций, и хотя именно это способствовало его громкой славе, он мог и вовсе не вернуться домой. Его возвращение Вайолет приняла как должное, поскольку, после того как Майлз чуть не потерял голову от любви, но в конце концов счастливо женился, он снова стал непоколебимым, как Дуврские скалы.

— Возможно, поэтому вы помните так много о Лакао, хотя Майлз путешествовал по всему миру?

И снова граф ошарашил Вайолет своей проницательностью.

Она с шумом выдохнула. Внезапно ее охватил гнев. Она прикусила губу, чтобы успокоиться.

— Возможно.

Вайолет опустила руку, сжимавшую книгу; пальцы теребили складки платья. Никогда прежде она так не нервничала, никогда не теребила одежду, ведь она могла помяться. Вайолет усилием воли сжала руку.

Взгляд графа устремился на ее пальцы, потом на лицо. От него ничто не ускользало. Он словно всю жизнь был начеку, все замечал, собирал сведения, откладывал их в памяти, как солдаты складывают пушечные ядра для атаки или кирпичи для строительства крепости.

— Он вам очень дорог, — уверен но произнес граф. — Ваш брат и ваша семья.

Вайолет была слишком предсказуемой. Граф знал, что семья для нее источник силы и в то же время ее ахиллесова пята. Ради Лайона ей надо научиться быть более осмотрительной.

— Как вы попали на Лакао мальчиком? Вы видели голубых бабочек?

Граф чуть заметно улыбнулся, и только тут Вайолет заметила, с какой жадностью она задала вопрос: ей тоже хотелось увидеть бабочек.

— Я их видел: прекрасные существа, как будто из другого мира, из сна. Я служил на корабле под названием «Стойкий», когда мы бросили якорь у острова. Это был корабль капитана Морхарта.

— Служили? Но вы ведь были ребенком?

Граф изумленно посмотрел на нее, подумал, потом сжал губы, словно размышляя, с чего начать.

— Верно, — наконец ответил он.

У него был такой тон, словно он делал Вайолет одолжение. Слова сопровождались чуть заметной снисходительной улыбкой, которая будто бы говорила, что душевный разговор между ними практически невозможен. И чем дольше они будут говорить, тем шире будет разделяющая их пропасть, и они превратятся в людей, которые протягивают друг другу веревки над бездной. Они их протягивают, но схватить всякий раз не могут.

Другими словами, их сближение невозможно.

Вайолет никогда не боялась попасть в неловкое положение. Она считала, что высокие стены предполагают попытки проникнуть за них.

— Но ваша мать…

Она не договорила. Если граф пожелает, то выйдет в эту дверь.

Должно быть, он заметил на её лице какое-то беспокойство. Вайолет была уверена, что в противном случае он бы не ответил.

— Моя мать заболела от долгого пьянства и больше не могла заботиться обо мне. Поэтому я начал работать. — Последнее слово он произнес с иронией, словно учитель, напоминающий ученику о только что пройденной теме. — Как можно было устоять перед возможностью служить на корабле?

Голос графа стал серьезным. Вайолет вспомнила своего брата Майлза и его страсть ко всякого рода невиданным ползающим и летающим созданиям, и вновь ее охватило чувство вины, тоски по дому, и она с теплотой подумала об интересах, объединяющих всех мужчин. Стоявший перед ней граф уже не казался таким далеким, он почти располагал к себе.

— Непостижимо, — серьезно согласилась Вайолет.

Морская шутка. Граф снова с удивлением улыбнулся.

Когда-нибудь она привыкнет к его улыбке, но сейчас она всякий раз словно открывала новое созвездие. Вайолет чувствовала, что граф намного сильнее ее.

И тут атмосфера в комнате вдруг перестала быть такой напряженной. Вайолет улыбнулась в ответ, и так они радостно улыбались друг другу, пока она будто не опьянела.

— Но выросли вы в Америке?

— Я родился в Англии. Так что по законам этой страны я англичанин. Но мы с матерью переплыли через океан и на какое-то время поселились в штате Нью-Йорк, пока она могла заботиться обо мне. Мне повезло, что меня воспитал капитан Джеремайя Морхарт: взял юнгой на корабль и научил всем основам мореплавания. Он очень много значил для меня.

Граф чуть заметно улыбнулся. К удивлению Вайолет, она уловила в его голосе теплые нотки: он словно пытался смягчить ее беспокойство, которое она пыталась скрыть, он хотел уверить ее, что однажды в его жизни были люди, которых он любил и которые любили его.

Признание графа было похоже на подарок, и Вайолет стало немного неловко. Она не могла припомнить, когда последний раз испытывала неловкость или терялась. В его присутствии она часто чувствовала подобное.

— Но разве вы не должны жить в Англии, раз теперь вы граф? Нам нужны наши аристократы.

Удивительно, но они на самом деле спокойно и непринужденно беседовали. Но ей нельзя об этом думать. Тут как в игре на фортепиано: стоит, исполняя мелодию, взглянуть на свои руки, как тут же собьешься.

Впервые Вайолет так страстно хотелось узнать о жизни мужчины.

— Ваша мать была англичанкой?

— В ней текла ирландская кровь, кровь индейцев чироки и, возможно, других народов — это все, что я знаю. Я слышал, мой отец был англичанином, — сухо добавил он.

Вайолет пыталась скрыть восхищение, но это ей плохо удавалось. В его жилах текла индейская кровь. Граф так небрежно отзывался о своих предках, в то время как для нее они были всем: они дали ей привилегии, обеспечили безопасность, возможность жить беззаботно.

— А когда вы впервые вышли в море?

— Мне было около десяти, а после этого я жил…

Граф неожиданно прервался. Его брови чуть нахмурились. Глаза блестели от изумления — возможно, ему было странно, что он получал такое удовольствие от беседы с Вайолет. Он совершенно забылся.

И тут, точно его благодушное настроение было подобно песку в часах и теперь время истекло, он смутно махнул рукой в сторону карты.

— А жил повсюду, но в основном в Америке или в море, а впервые командовал кораблем в восемнадцать лет.

Как легко он произнес эти слова. Словно это было его законное право, несмотря на то что он вырос без родителей.

Натянутая улыбка графа положила конец их беседе. Он прикрыл глаза. Наверное, он намеренно сказал последнюю фразу, чтобы вновь возвести вокруг себя стену, подчеркнуть их несхожесть и поставить Вайолет на место.

— Капитан Морхарт был капитаном «Стойкого», мисс Редмонд.