мере, не теперь. Боак отметил его печатью принадлежности, он теперь вещь. Каким-то неизвестным образом ему следует освободиться, прежде чем он вернется в лагерь, – освободиться от этого ошейника так, чтобы Боак и остальные не надели его снова!

Он выпрямился. Мир перед глазами был велик, велик и пуст! С той ночи, когда их нашла Йаа, он всегда был вместе с Народом. До этого, несмотря на то, что их разделяла клетка, с ним рядом была Рути. Думать о себе самом, как о совершенно одиноком существе, было страшно. Это не казалось боязнью прикосновения рукой к чему-то. Нет, он боялся теперь всего: травы, неба, целого мира вокруг.

Но ведь сидеть тут – это все равно не поможет делу. И вернуться назад к пещере – тоже. Ему необходимо найти воду и поесть, чтобы потом взять в руки оружие. Руки без оружия казались пустыми. Теперь, когда он был так одинок, так разбит, еще раз в мозгу вспыхнуло воспоминание о красном стержне – мощь и сила, большая, чем у любого оружия…

Нет! Его губы беззвучно произносили это слово. Он должен доказать им всем, что он не такой, как те, в камне. Он должен доказать им это!

Еда, питье, оружие – эти вещи теперь должны быть на первом месте. С ними он станет прежним. Пройдет какое-то время, и он поймет секрет этой тяжелой вещи у себя на шее, раскроет секрет и освободится. Но ему нужно не просто вернуть ошейник клану, он должен заставить их понять, что такие, как он, не должны носить никаких ошейников!

Джонни пошел в сторону холма. Лагерь был справа, там, далеко. Он резко свернул влево.

Возможно, что река, к которой он вышел, потом обрывалась водопадами там, где плескались Маба и Джорджи. Только теперь все изменилось.

Медленно бредя по берегу, Джонни время от времени шарил руками по дну, ища себе хоть какую- нибудь еду. Он напился вволю и теперь, найдя улитку, съел ее и немного утолил голод. Надо искать оружие.

Около воды было так приятно, что Джонни не стал отходить от берега. Он нашел несколько веток, застрявших в камнях, но отверг их, так как они уже разбухли и могли легко сломаться. Нет, он пойдет в лес и там будет искать себе настоящее оружие, под деревьями.

Когда Джонни уже отвернулся от воды, то заметил резкий отблеск среди камней, как раз впереди. Любопытство заставило его нагнуться. Что там запуталось в камнях? Подмытый кусок берега – глинистого обрыва – упал в воду, и отблеск чего-то странного привлек его взгляд. Он не знал, какое дерево могло походить на это. И, к тому же, эта вещь не могла быть из дерева.

Он вытащил ее из грязи, куда ее увлекла вода либо куда она сама упала – неизвестная вещь была тяжелой и мокрой. Он никогда раньше не держал в руках такое тяжелое дерево. Казалось, что от нее отделяется слой какой-то красной пудры или порошка, который прилипал к ладоням, оставляя на них красные следы. Присев на корточки, Джонни подобрал на берегу камень и начал скоблить свою находку: его терпеливость очистила от порошка большую часть поверхности того, что, по его убеждению, было металлом, как на корабле Больших.

Эта вещь казалась короче, чем страшные красные стержни в каменных нагромождениях, и по цвету на них не походила. Остатки его прежнего любопытства, которому нанесли такой суровый удар, заставили продолжить работу по очистки поверхности от порошка сначала камнем, а затем он набрал в горсть песка и тер, тер… Наконец в руках у него оказалось нечто более короткое, чем орудие клана, но похожее по форме. На одном конце даже было нечто вроде крючка. Правда, оно вовсе не походило на приспособления, используемые кланом, считавшиеся весьма полезными в повседневной жизни.

Крючок имел заостренный край – Джонни порезал мизинец и сунул руку в ручей, – что делало его еще более опасным, чем оружие клана. Он снова вытер свою находку, соскребая листьями и травой остатки порошка. Похоже, такое же оружие использовали те, кто жил раньше в каменных сооружениях – Джонни был в этом уверен! Это было орудие, которое изготовили люди. Тем не менее, от него не веяло той силой, какая была у красного стержня. По форме же это было такое оружие, о каком он и мечтать раньше не смел!

Ему нравилось, что оно такое тяжелое, а его кончик такой острый. Как много всего с ним можно сделать! Он ведь не взял это из того места в камнях, где лежало множество разных вещей, значит, в ней нет ничего плохого! Наверное, очень давно эту штуку потерял хозяин или, может быть, выбросил сам за ненадобностью. Так или иначе, но теперь ее хозяином стал Джонни, который нашел это и очистил. Если ему придется жить и охотиться одному, то нужно иметь самое лучшее оружие, и он…

…Только тень, возникшая на песке, послужила ему предупреждением: он был так поглощен своей находкой, что не включил тот центр своего мозга, который всю жизнь служил ему защитой. Не было времени даже, чтобы подняться с колен, прежде чем его атаковала с небес птица вур…

Послышался звук, такой визгливый и пронзительный, что у него заболели уши. Птица вур крикнула от восторга, когда летела прямо на него, не поворачивая головы из стороны в сторону, точно живой таран. Джонни взмахнул своей находкой, тщетно пытаясь остановить ее. Над головой он увидел только одну нападавшую птицу, две других, поменьше – возможно, птенцы – кружились поодаль.

Яростный удар пришелся прямо по телу нападавшей. Просто случайно, а не с умыслом, Джонни использовал для удара конец с загнутым крючком. Сильная отдача отбросила его тело в сторону, он ждал теперь нового удара – второго и последнего.

Тем не менее, после отпора Джонни птица не смогла придти в себя. Она снова кричала, но на этот раз не от боевого запала, а в ярости и агонии. Одна из огромных когтистых лап повисла без движения. Из глубокой раны густым потоком текла кровь.

Прошумев крыльями, птицы отлетела чуть в сторону. Джонни встал на ноги, но тут же вынужден был снова сесть на камень, настолько он был напуган и обессилен страхом. Два птенца поменьше присоединились к своему старшему товарищу. «Еще не кончено, – промелькнуло в мозгу Джонни – у меня есть пауза, чтобы перевести дух».

Кровь, которая была теперь на остром крае крючка, потекла у него по руке. Он переложил оружие в левую руку и вытер правую о край своей юбки. Когда три птицы вур вместе, они не уходят без победы. У него нет никаких шансов остаться в живых. Раненая птица закричала еще раз, заходя для нападения, но на этот раз Джонни не зевал. Теперь он уже немного знал, как следует обращаться с этим новым оружием. Только на этот раз нужно правильно нанести удар. Он заставил себя дождаться последнего момента этого полета и только тогда взмахнул своим орудием, стараясь дотянутся до длинной извивающейся шеи, яростных глаз. Он промахнулся, но острая часть достала до большого крыла в том месте, где оно соединялось с телом.

Теперь атакующая птица могла пользоваться только одним крылом, размахивая им изо всех сил. Ее крики разносились далеко по равнине. Неспособная дальше продолжать битву в воздухе, она рухнула на землю на другом берегу ручья, из ее двух ран текла кровь, она кричала от боли… Кровь заливала траву и воду в ручье. Джонни, все еще не веривший в свою победу, перестал обращать на раненую птицу внимание, он ощущал только чувство – сконцентрированное чувство приказа и управления. Как и на Народ, его приказы, мысленно обращенные к обитателям этого мира, не действовали на них, он не мог ничего мысленно приказать, но сумел бы обездвижить их, ударив мысленно, хотя и несильно.

Две птицы все еще описывали круги над его головой. Пока что Джонни не заметил ни одного признака того, что хоть одна из них собирается нападать. Возможно, потому, что они были еще маленькими и слабыми, эти птицы больше старались наблюдать, а не нападать, однако рассчитывать, что они отступят, не следовало. Держа свое оружие в руке, он ждал.

Несмотря на то, что другая птица была меньше, чем ее родитель, бьющийся у ручья в агонии бессильной злобы, она была серьезным противником. Джонни еще крепче расставил ноги и ждал. Он был уверен, что только необыкновенное оружие спасло ему жизнь, но не мог надеяться, что судьба будет к нему милостива и второй раз. Он должен приготовиться…

Птица резко пошла вниз, на этот раз молча, без крика. Еще раз его удар поразил цель. Птица