спит по ночам. Я был счастлив, что у меня есть своя инвалидная коляска.

Конечно, везде сходят с ума по-своему; здесь все помешаны на цвете кожи: они постоянно подчеркивают, насколько им это безразлично. Во время первой поездки я все время был то слишком светлым, то слишком темным, в общем, не таким, как надо; кроме того, от меня непрерывно ожидали рассуждений о вещах, о которых я раньше даже не задумывался. Видит Бог, я ничего не знаю про свои гены. Одна моя бабка родилась в той части Азии, через которую захватчики перли, как саранча, и по пути насиловали всех подряд. Так и спрашивали бы у бабки!

Я кое-как научился справляться с этой темой, но рвотный привкус во рту все равно оставался. По мне, неприкрытый расизм и то лучше – как в Индии, например, где ты или индус, или никто… там только парсы смотрят на индусов сверху вниз (индусы отвечают им взаимностью). Впрочем, всерьез с североамериканским «расизмом навыворот» мне сталкиваться не пришлось – я ведь был «полковник О'Келли Дэвис, герой Свободной Луны».

Вокруг нас так и кишели сочувствующие сердца, готовые оказать любую помощь. Я позволил им сделать две вещи, на которые во времена учебы у меня не хватало ни времени, ни денег: мне показали, как играют «Янки», и свозили в Салем.

Лучше бы я сохранил свои иллюзии. Бейсбол приятнее смотреть по видео: там все видно в деталях, и тебя не пихают со всех сторон одновременно двести тысяч болельщиков. К тому же этого питчера[57] надо было просто пристрелить. Большую часть игры я провел в страхе: предвкушал, как меня поволокут на коляске через эту толпу и как я буду уверять хозяев, что игра доставила мне истинное наслаждение.

Что касается Салема, то это обычное местечко, не хуже (и не лучше) остального Бостона. После визита туда у меня возникло подозрение, что они вешали не тех ведьм, которых следовало. Но все же день не пропал зря: меня сняли на пленку, когда я возлагал венок у моста в другом районе Бостона, Конкорде[58], а потом произнес памятную речь; мост и поныне там, его можно разглядеть в телескоп. Мост как мост, ничего особенного.

Проф от всего был в восторге, как бы круто ему ни приходилось; у профа колоссальные резервы жизнелюбия. Он всегда находил нечто новое, что можно поведать о великом будущем Луны. В Нью-Йорке он выдал управляющему сети отелей (с кроликом на гербе) речь о том, какую прибыль будут приносить лунные курорты, когда экскурсии станут доступны большинству землян: кратковременные туры никому не повредят, к туристам приставят сопровождающих, будут организованы экзотические вылазки, азартные игры… и никаких налогов. Последний момент привлек особое внимание собеседника, поэтому проф расширил его и перешел к проблеме долгожительства: строим сеть пансионатов для престарелых, где землееды будут жить на пенсию, выплачиваемую Террой, причем жить на десять, двадцать, тридцать, сорок лет дольше, чем на Земле. Конечно, они станут изгнанниками, но что лучше? Долгая старость в Луне или могильный холмик на Терре? А потомки будут навещать их и заполнять отели для туристов. Проф живописал соблазнительные картины ночных клубов со зрелищами, невозможными в условиях жуткой земной гравитации, спортивных игр, преображенных легким лунным притяжением, он даже начал разглагольствовать о плавательных бассейнах, катках и возможности летать. (Я решил, что у него просто перегорели предохранители.) Кончил он намеком, что некий швейцарский картель уже начал заниматься этими делами.

На следующий день он рассказывал управляющему зарубежными филиалами «Чейз Интернейшнл Панагра», что отделение фирмы в Луна-Сити можно укомплектовать паралитиками, сердечниками, инвалидами и прочими убогими, которым трудно переносить земную силу тяжести. Толстяк управляющий сопел и отдувался – ему самому не мешало бы подумать об эмиграции, – но услышав слова «без налогов», мигом навострил уши.

Нам не всегда удавалось одерживать словесные победы. Газеты частенько встречали нас в штыки, а кроме того, всегда находились настырные типы, мечтавшие посадить нас в лужу. И когда рядом со мной не было профа, шансы у них возрастали. Один такой тип привязался ко мне по поводу утверждения профа, сделанного на заседании комитета, что мы являемся собственниками зерна, выращенного в Луне. Сам он, похоже, придерживался противоположной точки зрения. Я заявил, что не понимаю смысла его вопроса.

– Разве не правда, полковник, – сказал он, – что ваше временное правительство подало прошение о приеме в Федерацию Наций?

Мне бы ответить, «комментариев не будет», но я попался на удочку и согласился.

– Отлично, – продолжал он. – Очевидно, главным препятствием является утверждение противной стороны, что Селена и так всю жизнь принадлежала Федерации Наций под юрисдикцией Лунной Администрации. В любом случае, своим согласием вы признали, что это зерно принадлежит Федерации Наций на правах опеки.

Я спросил его, из чего это он делает такой вывод.

– Полковник, – ответил он, – вы называете себя заместителем министра иностранных дел. Надо думать, вы знакомы с Хартией Федерации Наций?

Как-то я ее перелистал.

– В достаточной степени, – сказал я осторожно.

– Тогда вам известна Первая из Свобод, гарантируемых Хартией, и ее современное толкование, данное Контрольным комитетом Федеративной Ассамблеи в постановлении номер тысяча сто семьдесят шесть, датированном третьим марта сего года. А если известна, значит, вы признаете, что все зерно, выращенное на Луне и превышающее внутренние потребности, безоговорочно и ab initio[59] является общественной собственностью, находящейся под опекой Федерации Наций, агентства которой распределяют эту собственность по мере необходимости. Он говорил и одновременно что-то строчил в блокнот. – Можете ли вы что-нибудь добавить к своему заявлению?

– Бог мой, о чем вы говорите? – изумился я и завопил: – Вернитесь!! Ничего я не признаю!

После чего «Большой Нью-Йорк Таймс» публикует:

«ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА С ЛУНЫ ГОВОРИТ: “ПИЩА ПРИНАДЛЕЖИТ ГОЛОДАЮЩИМ” Нью-Йорк, сегодня. О'Келли Дэвис, soi-distant[60] «полковник вооруженных сил Свободной Луны», прилетевший сюда, чтобы завербовать сторонников повстанцев лунных колоний ФН, сделал добровольное заявление нашей газете о том, что статья «Свобода от голода», содержащаяся в Великой Хартии, применима к лунным поставкам зерна…»

Я спросил профа, как мне следовало отвечать.

– На провокационный вопрос всегда отвечай встречным вопросом, – сказал он мне, – и никогда не проси разъяснить суть вопроса – тебе тут же вложат в рот чужие слова. Этот репортер… он что – тощий? Ребра торчат?

– Нет. Плотненький такой.

– Значит, он не живет на те восемнадцать сотен калорий в день, что указаны в постановлении, на которое он ссылается. Ты мог бы спросить его, как долго он протянул на этом рационе и почему перестал его соблюдать? Или поинтересоваться, что он ел сегодня на завтрак, – и изумленно вылупить глаза, что бы он ни ответил. А если ты не знаешь, куда клонит твой собеседник, сбей его с толку встречным вопросом и переводи разговор на другую тему. А потом, вне зависимости от его ответа, гни свою линию дальше. Логика тут ни при чем – это вопрос тактики.

– Проф, но здесь никто не живет на тысячу восемьсот калорий в день! В Бомбее – может быть. Но не здесь.

– В Бомбее тоже. Мануэль, этот «равный рацион» просто фикция. Половина продовольствия на этой планете идет через черный рынок или не учитывается по тем или иным причинам. Или ведется двойная бухгалтерия, и цифры, которые доходят до ФН, не имеют ничего общего с реальностью. Ты думаешь, сведения о зерне из Таиланда, Бирмы и Австралии, которые сообщаются Великим Китаем Контрольному комитету, верны? Я уверен, что индийский представитель в этом продовольственном комитете так не думает. Но Индия помалкивает, ибо получает львиную долю поставок зерна с Луны… а потом «играет с голодом в политические игры» (помнишь формулировочку?), манипулируя с помощью нашего зерна своей избирательной кампанией. Голод в Керале[61] в прошлом году был специально запланирован. Ты видел сообщения об этом в газетах?

– Нет.

– Правильно. Потому что их не было. Управляемая демократия, Мануэль, это великолепная штука для