богу! Но, если человек не держит слово, кто захочет заключать с ним контракт? Или репутация уже ничего не значит?

– У нас нет законов, – сказал я. – Нам не позволили их иметь. Есть обычаи, но они неписаные и их не насаждают силой – они сами себя насаждают, если можно так выразиться, потому что они просто следствие, вытекающее из объективных обстоятельств. Фактически наши обычаи – это законы природы, которые диктуют людям, как себя вести, чтобы остаться в живых. Когда вы сегодня приударили за Тиш, вы нарушили закон природы… и поэтому чуть было не вдохнули вакуум.

Он задумчиво прищурился.

– Не объясните ли вы мне, какой закон природы я нарушил? Я хотел бы понять – иначе придется вернуться на корабль и сидеть там до самого отлета. Чтобы остаться в живых.

– Разумеется. Он так прост, что если вы его поймете, то уже никогда больше не попадете впросак. Смотрите – у нас тут два миллиона мужчин и меньше одного миллиона женщин. Это физический факт, такой же, как камень или вакуум. Добавьте сюда идею «дарзанебы». Дефицит всегда поднимает цену. Женщин мало, на всех не хватает, и это превращает их в самое драгоценное сокровище в Луне, которое дороже воздуха и льда, поскольку без женщин мужикам один черт, что жить, что помирать. За исключением киборгов, если вы считаете их мужиками; мне лично это никогда не удавалось. Итак, что же произошло в результате? – продолжал я. – Причем учтите, что в двадцатом веке, когда этот обычай или естественный закон только начал складываться, соотношение было еще хуже: десять и даже больше мужиков на одну женщину. Во-первых, произошло то, что всегда происходит в тюрьмах: мужчины стали пользоваться мужчинами. Это мало помогло; проблема осталась нерешенной, ибо большинству мужчин нужны женщины, и они не согласны на эрзац, если есть шанс получить настоящее gelt. Возбуждение достигло таких масштабов, что за женщин стали убивать. Послушать рассказы старожилов – кровь в жилах стынет, такая резня тут была. Но со временем уцелевшие нашли способ, как жить дальше, и все утряслось. Установился порядок, такой же естественный, как гравитация. Кто сумел приспособиться к реальности, остался в живых, кто не сумел – помер. Нет проблем. А реальность такова: женщин мало и они задают тон… а вы окружены двумя миллионами мужчин, которые следят, чтобы вы танцевали под эту музыку. У вас нет выбора, выбор принадлежит только ей. Она может врезать вам так сильно, что кровь хлынет ручьем, вам же нельзя тронуть ее даже пальцем. Вспомните, вы только обняли Тиш за талию, может быть, попробовали поцеловать… А предположим, она пошла бы с вами в гостиничный номер? Что тогда?

– Господи! Я думаю, они разорвали бы меня в клочья!

– Они не сделали бы ровным счетом ничего. Пожали бы плечами и притворились, что вас в упор не видят. Потому как выбирает она, а не вы. И не они. Только она. И вы бы рисковали собственной шеей, если бы предложили ей пойти в номер; она могла оскорбиться, а тогда бы парни отделали вас по первое число. Но… возьмем, к примеру, эту Тиш. Глупая маленькая сучка. Покажи вы ей ненароком пачку банкнот, которую я видел в вашем бумажнике, и она вполне могла бы сама предложить вам пойти перепихнуться. В этом случае вы были бы в полной безопасности.

Лажуа вздрогнул.

– В ее-то годы? Я даже подумать об этом боюсь. Она ведь еще малолетка! Это же уголовное преступление, все равно что изнасилование.

– Ох, черт побери! Да ничего подобного! Женщины в ее годы обычно уже замужем или должны быть замужем. Стью, изнасилований в Луне не бывает. Никогда. Мужчины не позволят. Если бы такое вдруг случилось, никто не стал бы искать судью – все мужики в радиусе слышимости кинулись бы на помощь жертве. Но шансы, что девушка в ее возрасте девственница, практически равны нулю. Пока малышки подрастают, матери присматривают за ними с помощью всех горожан: дети тут в безопасности. Но, когда они достигают брачного возраста, их уже не удержать, и матери даже не делают таких попыток. Если девчонке нравится шляться по коридорам и забавляться, ее не остановишь. Как только она достигла половой зрелости – она сама себе хозяйка. Вы женаты?

– Нет. – Он добавил с улыбкой: – Во всяком случае сейчас.

– А предположим, вы женаты и жена говорит вам, что хочет завести еще одного мужа. Что бы вы сделали?

– Странно, что вы выбрали такой пример – со мной как раз случилось нечто подобное. Я обратился к адвокату и добился, чтобы она не получила алиментов.

– Алименты! Тут и слова-то такого никто не знает, я его впервые услыхал на Земле. Здесь вы… вернее, муж-лунарь мог бы сказать: «Думаю, моя дорогая, нам понадобится помещение попросторнее». Или просто поздравил бы жену и своего нового собрачника. Или, если бы ему уж очень тошно стало, «выписался» бы и пошел паковать чемоданчик. Но в любом случае – ни намека на скандал. Подними он хоть малейший шум – и против него ополчатся все окружающие. Его облили бы презрением все знакомые, как мужчины, так и женщины. Бедолаге осталось бы только сбежать в Новолен, сменить имя и попробовать начать жизнь заново. Все наши обычаи работают по такому же принципу. Если ты вылез на поверхность, а у твоего спутника кончился кислород – отдай ему баллон и не спрашивай о деньгах. Но, если он откажется заплатить, когда вы вернетесь назад, можешь ликвидировать его без всякого судьи, никто тебя не упрекнет. Впрочем, он заплатит; воздух – это святое, почти как женщины. Если ты обыграл новичка-лопуха в покер, дай ему денег на воздух. Не на еду – пусть вкалывает или сдохнет, это его проблемы. Если ты ликвидировал человека не в порядке самозащиты, оплати его долги и позаботься о детях, иначе люди перестанут с тобой разговаривать, ничего у тебя не купят, ничего не продадут.

– Манни, вы хотите сказать, что я могу убить человека, а потом уладить все за деньги?

– Да ничего подобного! Но ликвидация не противозаконна, потому что законов здесь нет – кроме распоряжений Смотрителя, – а Смотрителю плевать на наши разборки. Мы же считаем так: если мужика убили, значит, он сам на это напросился. Так оно чаще всего и бывает. В противном случае его друзья возьмут дело в свои руки и ликвидируют виновного. И нет проблем. Кстати, ликвидации бывают крайне редко. Даже официальные поединки, и те увидишь не часто.

– «Его друзья возьмут дело в свои руки»! Манни, а предположим, эти ребята пошли бы до конца? У меня тут нет друзей.

– Потому-то я и согласился судить. Хотя вряд ли они решились бы на такое. Но я не хотел рисковать. Ликвидация туриста могла запятнать репутацию нашего города.

– А это случается часто?

– Да я вообще такого не припомню; может, какой-нибудь несчастный случай и был не совсем случайным. Новичок тут всегда ходит по краю, уж такое это место – наша Луна. Говорят, если новичок прожил тут год, он будет жить вечно. Но в первый год ни один агент ему страховку не выдаст. – Я взглянул на часы. – Стью, вы обедали?

– Нет, я как раз собирался пригласить вас в мой отель. Там прилично готовят. Гостиница «Орлеан».

У меня мороз пошел по коже – как-то раз отведал их готовки.

– А может, зайдем ко мне домой, я вас со своими познакомлю? В этот час у нас обычно есть что похлебать.

– А это удобно?

– Конечно. Подождите минутку, я позвоню.

Ма сказала:

– Мануэль, дорогой, как это мило! Поезд давно пришел. Я решила, что ты приедешь завтра или даже позже.

– Просто вляпался в пьяный дебош, Мими, и связался с дурной компанией. Иду домой, если, конечно, найду дорогу, и приведу дурную компанию с собой.

– Хорошо, дорогой. Обед через двадцать минут. Постарайся не опоздать.

– И тебя не интересует, что это за компания – мужская или женская?

– Зная тебя, предполагаю, что женская. Но, думаю, я разберусь, когда увижу.

– Ты знаешь меня как облупленного, Ма. Скажи девочкам, пусть принарядятся. Чтобы любых гостей затмили.

– Только не тяни – обед перестоится. Пока, милый. Целую.

– Целую, Ма. – Я подождал, потом набрал «Майкрофт-ХХ». – Майк, я хочу, чтобы ты проверил одно