расстоянии от Пагана. Мышка, как и в прошлый раз, перенесла путешествие не очень хорошо и теперь жалобно пищала за пазухой у хозяина.

«Томэо жалко,— с грустью подумал Конан.— Мы сбежали, как последние негодяи, отдав ее сокровища этому жирному ублюдку. Скоро он вернется и с помощью колдовства победит семьи Тайса и Мориту… А я, помнится, кое-что обещал Томэо. Слово нужно держать…»

— Знаете, почему я отправился вместе с вами? — беззаботным тоном спросил император.— Именно в этой пещере был главный храм приверженцев Властелина Времени. Его жрецы, как ни ухищрялись, не сумели преодолеть главное предназначение человека — смерть. Почти все они умерли, последние доживают свой век в самых глухих уголках мира, а я, не столь честолюбивый и жадный, заберу отсюда одну вещицу.

— Мы долго искали здесь сокровища,— заметил Конан.— Осмотрели почти весь храм и ничего не нашли. Святилище абсолютное пустое, если, конечно, не считать алтаря.

Сутари подошел к бассейну с ключевой водой и многозначительно поднял правую руку, призывая к тишине.

— Наверное, вы плохо искали,— загадочно сказал мат.— Посмотрите—ка…

Он нагнулся, провел ладонью по нижнему краю ограды водоема, надавил на невидимый камешек возле самого пола, и внезапно вода начала уходить через небольшое отверстие в дне бассейна. Дождавшись, когда он полностью опустеет, Сутари перегнулся через ограду и стал простукивать облицовочные гранитные плиты. Третья или четвертая зазвучала глуше. Волшебник изо всех сил надавил на отшлифованную грань плитки, отодвинул ее в сторону, запустил руку в глубокое отверстие и вынул невзрачную чашу из неизвестного полупрозрачного камня светло—серого цвета.

— Что это? — с интересом следя за Сутари, спросил Конан.— Опять магические штучки?

— Именно,— подтвердил император Патана.— Это жертвенная чаша с такими же свойствами, как у алтаря. Я о ней прочитал все в той же хронике и искал ее лет тридцать. Удивительная штучка, смею заметить!

— А что она умеет? — спросил Мораддин.

Сутари осторожно повертел сосуд в руках и, немного помедлив, ответил:

— Алтарь может действовать только в паре с подобным же алтарем в другой стране. Чаша, принадлежавшая, скорее всего, верховному жрецу Лангола, давно уже покойному, перенесет тебя в любое время и место. В будущее, в прошлое, возможно, даже в другой мир… Я очень благодарен вам, иноземцы. Не приведи вас всемогущее Предназначение в этот храм, не окажись вы в Патане, мне бы не досталось одно из величайших сокровищ подлунного мира! Ладно, я, пожалуй, сейчас вернусь, а вы оставайтесь в привычной и давно знакомой стране.

— Постой, постой! — Конан схватил Сутари за плечо.— Ведь ты вернешься сразу после исчезновения из дворца?

Зачем спешить? Такое событие необходимо отпраздновать!

— То есть? — не понял волшебник.— Что ты хочешь этим сказать?

Киммериец бросился к алтарю, снимая на бегу плащ, расстелил его возле чудесного камня и, сняв с каменной плиты вино, мясо и хлеб, положил на импровизированную скатерть.

— У нас в Киммерии,— сказал Конан,— все важные события в жизни положено отмечать выпивкой! Как я помню, в Пагане виноград не растет, а самое лучшее вино получается именно из его ягод. Сутари, не откажи, отпразднуй вместе с нами свой успех и наше возвращение домой!

Мораддин глянул на варвара с подозрением — что еще он придумал? И с каких это пор Конан любезен с колдунами? Сутари согласился, почти не раздумывая. Должно быть, радость притупила недюжинную проницательность волшебника. Император Пагана уселся по-восточному на край расстеленного киммерийцем плаща и отведал вина с копченой бараниной.

Шейх аль-Баргэми знал, что дарить Конану. Обманчиво слабое молодое вино пьянило незаметно, однако человек, перебравший этого восхитительного напитка, очень быстро приходил в блаженное состояние. Конан и Мораддин, все еще не понимавший замысел спутника, пили мало, зато старательно подливали волшебнику. Вскоре у Сутари развязался язык, и маг стал разглагольствовать о том, какой ему видится судьба его страны.

— Я… их всех в пыль сотру…— заплетающимся языком угрожал колдун.— Семьи Тайса и Мориту вырежу под корень! До последнего человека! А сам, благодаря этой чашке,— с нежностью взглянул Сутари на серый сосуд,— проживу еще лет пятьсот!

— Зачем ты казнил Готобу? — спросил Конан.— Он бы и сам скоро помер.

— Стар-рый безумец! — рыгнул в ответ Сутари.— Он хотел заключить мир с подошедшими к столице отрядами Тайса! Готоба всегда был дураком! И теперь поплатился за это! Знаете, какую казнь я придумаю для самозванки Томэо? Никогда не догадаетесь!

— Яма со змеями и пиявками? — простодушно предположил Мораддин.

— Не-ет,— замахал руками маг и снова приложился к бурдюку.— Я отдам ее на съедение моим верным рокубони! Летучие головы, конечно, твари глупые, но кусачие… Вы, наверно, никогда не слышали про рокубони?

— Даже видели.— Конан невольно поморщился, вспомнив ночное нападение в горах. Интересно, что сталось с запертой в бочке головой? — А как ты подчинил себе головы?

— Значит, ты уже познакомился с ними? — Сутари захихикал.— Я стараюсь уважать всех богов. И Нефритового Императора, и Омитасу, и Лангола… Но добрые боги не дают силу, ее может подарить только тот, кто принадлежит Вечной Ночи. Хали, например… Я принес ей несколько жертв, и вендийская богиня позволила снять заклятие с летающих голов. Теперь меня боится вся страна!

— Слушай, а ведь я недавно видел твой призрак. Две ночи назад,— хвастливо сказал киммериец. Ему хотелось окончательно разобраться, кем же на самом деле является бывший первый министр, а теперь император Сутари.— В военном лагере Тайса. Здорово у тебя получается!

— Ерунда! — Волшебник расхохотался.— Вот шутка с водяным драконом была действительно удачной! Хотя натравить безмозглую тварь на проклятых Тайса смог бы даже ребенок, обладающий задатками магических способностей!

— Понятно,— сквозь зубы процедил киммериец и встал с плаща.— Подожди, я принесу еще один бурдюк. Расскажи пока досточтимому Мораддину про драконов, он интересуется животными…

Варвар действительно подошел к лошади, снял один из навьюченных на нее бурдюков, но не понес к алтарю, а положил у ног. Затем неслышной кошачьей поступью приблизился к расписывающему достоинства речных драконов Сутари и беззвучно вынул меч, однако стукнул мага не лезвием, а рукоятью. Тяжелый удар пришелся по затылку паганского владыки, и тот, сразу потеряв сознание, распластался у ног киммерийца.

— Этого-то я и боялся,— устало прикрыл глаза Мораддин.— Что дальше?

— Дальше? — поднял бровь Конан.— Возвращаемся в Паган. Томэо ждет нашей помощи.

Конана даже слегка затошнило в тот миг, когда перед глазами снова появились зеленовато—бурые яшмовые плитки на стенах подземного зала во дворце Сутари. Желудок взбунтовался вовсе не из-за мгновенного переноса на невообразимое расстояние, а по более прозаической причине: варвару смертельно надоели и эта дурацкая история, ималенькая страна, затерянная на краю мира, и маги, и бестолковые войны, и машущие мечами принцессы. Все надоело! Вот бы поехать в самый обычный заморийский или туранский городок, упиться до зеленых демонят самым обыкновенным пивом и проспать сутки напролет. И чтобы никаких алтарей, заброшенных храмов и красавиц, прочащих тебя в мужья.

Ничего, самое трудное позади. Осталось лишь помириться с Томэо, вернуть ей драгоценности трона и, помахав рукой на прощание, навсегда покинуть Паган…

Бесчувственного Сутари варвар держал на плече, Мораддин сжимал в руках найденный волшебником сосуд, который решили не бросать в старом святилище, а подарить Томэо или оставить себе, а мышь, как только оказалась во дворце императора, выбралась из-за пазухи Мораддина и взмыла к потолку. Зверюшке явно не нравились участившиеся скачки сквозь пространство и время.

— Куда теперь? — спросил Конан, устраивая колдуна на полу и связывая ему руки своим поясом. Всем известно, что маги не опасны, когда у них руки связаны.— Можно пробраться к воротам, отдать зеркало, яшму и меч Томэо, а потом смыться обратно…