метров выйдешь к лестнице. А потом вниз до конца.

Она взяла меня за руку, и мы вышли. Я врезался в пару предметов, но это была не ее вина, просто меня окончательно покинуло чувство осязания. По коридору следовать было легче и быстрее, так как она могла касаться одной рукой стенки. В отдалении были слышны голоса, даже один-два вполне удовлетворяющих вопля. Мой взрывчатый гардероб обеспечил изрядное отвлекающее действие, особенно в паре с исчезновением электричества. И тут, как раз, когда я поздравил себя с тем, как хорошо идут дела, замигал, а затем вспыхнул погасший свет. Мы остановились, щурясь от внезапного освещения и чувствуя себя находящимися посреди освещенной прожекторами сцены. В поле зрения находилась, по меньшей мере, дюжина людей. Но они все игнорировали нас, занятые собственными бедами и едва осознавая присутствие друг друга. Толстый чиновник налетел на нас с широко раскрытыми от страха после взрыва глазами.

— К лестнице, быстро, — скомандовал я и как можно скорее потопал вперед с подпрыгивающим у меня на плечах Краем.

Конечно, это было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго. Аварийное освещение мигнуло, собираясь, похоже, угаснуть совсем. Шедший нам навстречу солдат имел достаточно времени, чтобы посмотреть и подумать о том, что он видит. До него наконец дошло, что тут что-то не так. Он поднял гауссовку и крикнул:

— Стой!

Ангелина, державшая пистолет Края, выстрелила лишь один раз. Солдат сложился. Мы уже были на лестнице, когда свет вновь погас и больше не зажигался. Маневрировать на лестнице было трудновато, хотя некоторые ощущения ко мне вернулись, и я в какой-то мере мог нащупывать дорогу. Мы один раз уронили Края и немного посмеялись над этим, позволив ему покатиться по лишней ступеньке-другой, а миг спустя я упал на Ангелину, чуть было не опрокинув нас обоих. После этого мы шли осторожно. Пролетом ниже чей-то голос сказал:

— Мы ждем вас, чтобы вывести отсюда. Стойте и не двигайтесь.

Это был девичий голос, и говорил он не по-клизандски, иначе Ангелина начисто разнесла бы лестницу. Мы подождали немного, и я почувствовал, как чьи-то руки коснулись моей головы, надевая тяжелые очки. А теперь оказалось, что я снова все вижу, причем очень контрастно. Это были инфракрасные очки, а у поджидавшей нас девушки имелся ручной инфракрасный прожектор. После этого мы спускались почти бегом, а девушка на бегу вызывала кого-то по рации. У подножия лестницы нас ждала Бейз.

— Мы отправили людей на все лестницы, чтобы попытаться вступить с вами в контакт. Теперь они возвращаются сюда.

Они забрали у меня Края. Я не чувствовал ни боли, ни усталости, но по тому, как вибрировали мои мускулы, был уверен, что у меня все будет ныть, когда окончится действие наркотика. Мы приступили быстрой рысью к открытой пасти служебного туннеля.

— Туда, — показала Бейз. — На другом конце нас ждут машины.

При каждом движении я стонал. Немного более глухо и театрально, чем того требовало мое действительное состояние, но это заставляло Ангелину чувствовать себя нужной и отвлекало ее от мыслей о собственных неприятностях. Она квохтала, как наседка, подсовывая мне под голову подушки, наливая мне утешающего, чистя сладкие фрукты и нарезая их мне маленькими кусочками. Я надеялся, что эти обязанности жены отвлекут ее от воспоминаний о пыточной коробке, с которой она познакомилась днем раньше. Если она о ней и думала, то не показывала этого. Воздух, вливающийся в открытые окна, был теплым, а небо, как обычно, ярко-голубым.

— Были какие-нибудь потери? — спросил я ее.

— Никаких, о которых стоило бы говорить. Несколько ушибов и царапин, несколько поверхностных ран среди арьергарда. Все прошло точно так, как ты планировал. Как только девушки услышали взрыв, они закоротили все телефонные и электрические провода, устроив страшную путаницу на линии. Затем они прошли через туннель и вырубили аварийное освещение. Остальное ты знаешь, поскольку был достаточно любезен, чтобы сделать такое одолжение — не свалиться, пока мы добрались до машины.

— Я был бы счастлив сделать это раньше, но я не тешил себя мыслью, что амазонки Бейз поволокут меня по трубам. Они, кажется, все еще невысокого мнения о мужчинах. Может быть, они сделают меня почетной девушкой?

— Лучше присмотри за тем, чтобы они тебе чего-нибудь другого не сделали. Недавно звонил доктор Мутфак. Сказал, что почти довел Края до такой грани, когда мы можем с ним поговорить.

— Тогда пошли. Этого разговора я ждал долго и с нетерпением.

Когда я вылез из постели, мои мускулы затрещали, и я почувствовал себя тысячелетним старцем. На мне были купальные принадлежности. Как и на Ангелине. В роскошном отеле «Ринга» неформальность была уставом. Это также давало нам возможность нырнуть, спасая свои жизни, если поблизости будут рыскать какие-нибудь солдаты. Что и навело меня на мысль.

— Что произойдет, если сюда приедут какие-нибудь назойливые клизандцы? Я полагаю, что планы сокрытия Края составлены?

— Сокрыть — самое подходящее слово. Поскольку он без сознания, его можно хранить в одном из холодильников. Хорошая мысль, особенно если они забудут и оставят его там.

— Месть — после, сейчас — информация. Интересно, какие завораживающие факты о нашем чужаке открыл доктор?

— Он не чужак, — настаивал доктор. Пока я спал, он работал в маленькой, но отлично оснащенной лаборатории, являющейся частью минигоспиталя отеля. — За это я ручаюсь своей репутацией.

— Единственная ваша репутация, известная мне, это репутация мозговыжимателя, — сказал я. — Можете ли вы быть уверенным?

— Я не потерплю, чтобы меня оскорбляли иностранцы! — заорал доктор, вытянувшись в гневе так, что макушка его головы почти достала до моего плеча. — К оскорблениям со стороны женщин я привык, но от иностранца такого не снесу. Даже на безымянной планете, где вас породили, должно быть известно, что базисом медицинского образования является нормальная физиология и биология. А хобби мое — цитология, так уж случилось. Я мог бы показать вам клетки, которые заставили бы вас закричать от удивления, так что я знаю, что говорю. Клетки этого субъекта человеческие, так что он — человек. Жизнеспособный хомо сапиенс.

— Но эти отличия… низкая температура тела, отсутствие эмоций и все такое…

— Все в пределах царства человеческой вариабельности — человечество очень адаптабельно, и поколения, выжившие в разной окружающей среде, могут существенно отличаться. В литературе описаны куда более экзотические примеры, чем то, что обнаружено у этого индивидуума.

— Значит, роботом он тоже не может быть? — широко открыв глаза, невинно спросила Ангелина и ловко отскочила, когда я протянул руку, чтобы схватить ее. Не скажу, чтобы мои теории держались очень хорошо.

— Когда мы сможем с ним поговорить? — спросил я.

— Скоро, скоро.

— А можно спросить, что вы сделали, чтобы заставить его отвечать на вопросы?

— Хороший вопрос, — Мутфак огладил свою серебристую голову и бороду, сосредотачиваясь на интерпретации таинства медицины для профана. — Поскольку именно этот человек, похоже, является ответственным за серьезное вредоносное вмешательство в работу вашего мозга, я не чувствовал того, что может быть вызвано обычной моральной ответственностью врача перед пациентом… особенно, когда пациент помог организовать безжалостное вторжение на мою планету.

— Это хорошо с вашей стороны, док.

— Собственно, я не испытывал никаких колебаний и расстроил его нормальные мыслительные способности для нашей, а не для его выгоды. Сделать мне это было нелегко, я чувствовал себя таким же моральным преступником, какими считаю тех, кто поработал над вами, но я возьму на себя ответственность за этот акт. Тот факт, что он был доставлен сюда без сознания, помог делу. Я посадил ложные воспоминания и вызвал регрессию в областях отношения к людям и эмоций, установил блоки памяти и сделал еще несколько ужасных вещей, за которые я буду нести позор до дня своей смерти.

Доктор выглядел так, словно мог в любую минуту расплакаться, и я похлопал его по плечу.