ждал нас с аквалангами наготове: мы надели их и нырнули. Прямо на дно, где нас ждала прогулка среди рифов. Даже если бы они пришли сюда, здесь им нас никогда не найти. Я включил звуковую связь.

— Не ахти какая поисковая группа, — сообщила мне девушка-оператор. — Я дам вам знать, когда они доберутся до нижнего этажа.

Мы нырнули поглубже. Из чащи кораллов выскочила и замигала вокруг нас рыба радужной окраски, а зеленые растения кланялись, когда мы проплывали мимо. Вода была быстрая и теплая, она быстро восстанавливала мои силы, мысли и бодрый дух. Мы заплыли в грот, полностью окруженный кораллами, обнаруженный нами в предшествующий визит во время очередной тревоги, и расположились на золотистом песке. Я обнял одной рукой Ангелину, и она прильнула ко мне, как ради удовольствия, так и для того, чтобы наши маски соприкасались и мы могли бы разговаривать.

— Есть что-нибудь новое насчет Края и его людей? Пока доктор пробивался через серое вещество моего мозга, я не получал никакой информации.

— Их обнаружили, но это не все. Теперь, когда первая стадия вторжения завершена, клизандские вооруженные силы, кажется, располагаются для оккупации. Они забрали себе то огромное административное здание, называемое Октагоном, вероятно, из-за того, что у него восемь сторон, и вымели всех оттуда. Они, кажется, перенесли туда большую часть своих административных операций, и одного из людей Края видели выходящим из этого здания. Серые, должно быть, окопались именно там.

— Хотел бы я знать, почему они покинули старое здание.

— Несомненно, опасаясь тебя и твоей безжалостной мести.

Я фыркнул. Сделать это в маске было трудновато.

— Ты это конечно, только говоришь, но, клянусь Велиалом, в этом есть больше, чем элемент истины. Нокаутирующий удар следует нанести этой клизандской операции вообще, но серым людям следует уделить особое внимание. Однако сперва я должен поймать одного из них. Значит, мне следует проникнуть в это здание.

— Ты не сделаешь ничего подобного. — Она ущипнула меня за кожу под ребрами, и я попытался шлепком отбросить ее руку, но под водой это невозможно. Я удовольствовался тем, что щипнул ее сам, а ее, разумеется, щипать было куда удобнее, чем меня, и некоторое время мы занимались этой игрой, пока я не вспомнил, что она отвлекла меня, я безжалостно вернулся к прерванному разговору.

— Почему же я не могу попробовать проникнуть в здание? Я замаскируюсь. По-клизандски я говорю, знаю, что у них и как…

— А они знают, что и как у тебя. У них над каждым входом установлены камеры, скармливающие данные компьютерам, которые знают твой рост, сложение, вес, походку, вообще все. Ты не можешь замаскироваться так, чтобы изменить все, и ты это знаешь. Они сразу сцапают тебя, в тот же миг, как ты туда войдешь.

— Ты говоришь это не просто потому, что это правда, — закричал я. — Так что, я полагаю, у тебя есть лучший план?

— Есть. Я говорю по-клизандски, и у них нет данных обо мне. И я — опытный полевой агент, единственный на этой планете, кроме тебя.

— Нет!

— Почему же сразу нет? — нахмурилась она, и следующий щипок был уже болезненным. — Ты мой муж, а не хозяин, надеюсь, ты это помнишь. В этих делах я смыслю не меньше тебя, а может, и больше, перед нами же задача, которую необходимо выполнить. Давай отбросим твое мужское превосходство и собственничество.

Она, конечно, была права, но не мог же я позволить ей укрепиться в этой мысли.

— Я только беспокоюсь о твоей безопасности.

От этих слов она растаяла и потерлась о меня.

— Ты-таки любишь меня, Джим, на свой собственный лад… ужасный, конечно, но со мной все будет в порядке, вот увидишь. Среди второго эшелона клизандцев есть немного женщин… не понимаю, как они могут носить такие уродливые мундиры… и мы с девушками заграбастаем одну. В ее мундире и с ее удостоверением я проникну в док, найду Края…

— Ты ведь не сделаешь какой-нибудь глупости?

— Конечно, нет. Слишком важное это дело, чтобы завалить его, занимаясь им в одиночку. Я тебе говорила, что хочу уделить ему на досуге свое личное внимание. А это будет только разведывательный заход. Я определю местонахождение серых людей, нанесу на карту планировку здания, погляжу на детекторные устройства и сразу же уйду.

— Великолепно! — сказал я, преисполнившись теперь энтузиазма и пытаясь отложить в сторону страхи за ее безопасность. — Это все, что нам понадобится для последующего похищения. Ударить их быстро и сильно, войти прямо туда, похитить Края и прямиком обратно. Верное дело.

Загудел звуковой коммуникатор, и я включил его.

— Поисковая партия убралась, можете возвращаться. Мы медленно поплыли обратно, рука об руку, наслаждаясь представившимся моментом. Когда мы вылезли из воды, доктор Мутфак уже ждал нас.

— Хорошо, мы продолжим оттуда, где остановились. — В его улыбке явно не было тепла. — Плюшевые медвежата… мы должны прозондировать скрывающуюся в этом символику, чтобы можно было пойти дальше.

Он нетерпеливо притоптывал ногой, пока мы с Ангелиной сжимали друг друга в объятиях, милых и мокрых, и самозабвенно целовались. В масках это крайне расстраивающее занятие. Затем мы прошли обратно в комнату. Я позволил доктору снова подвергнуть меня наркозу, так как не хотел, чтобы Ангелина перед отправлением видела, что я нервничаю. Это не облегчило бы ей задачу. Она помахала рукой и пошла одеваться, а я помахал ей в ответ, после чего доктор всадил мне в руку шприц, никакой романтики нет в его душе. Мы, должно быть, неплохо продвинулись, потому что, когда я проснулся вновь, плюшевые мишки давно исчезли и последний запомнившийся мне сон имел какое-то отношение к взрывающимся космическим кораблям и солнечным вспышкам. Доктор упаковал свои инструменты, а снаружи в ночном небе таял последний отблеск дневного света.

— Очень хорошо, — сказал он. — Неплохо продвигаемся.

— Вы уже открыли следы какого-нибудь вмешательства Края?

— Следы? — Ноздри его раздулись, и он запыхтел. — Они заметны, как отпечатки кованых сапог, по всей коре вашего мозга! Эти люди — мясники, просто мясники! Но в некотором плане это удача, что их следы так легко обнаруживаются. Повсюду блоки памяти. Эти воспоминания — единственное, что имеет какую-то клиническую ценность, и я должен выяснить, какую технику они применяли. Внедрили их туда очень быстро, вовлекая все чувства. Они очень полные, детальные…

— За это я поручусь.

— Я полагаю, вы не сможете отличить их от настоящих воспоминаний, вот какова сила их техники. Я удалил наиболее яркие, которые, кажется, особо беспокоили вас, а на последующих сеансах я позабочусь об остальных. А теперь посмотрите на свои запястья и расскажите мне о красных линиях, которые вы там видите.

— Они выглядят просто как красные линии, — сказал я, а затем вспомнил, как очутился в камере и по какой-то причине счел, что у меня отрубили кисти рук. Почему — не знаю. Эти были просто красные линии.

— Это ложная память?

— Да, и необыкновенно отталкивающая. Я расскажу вам о ней на следующей встрече. А сейчас вам необходимо отдохнуть.

— Прекрасная мысль. После того, как я достану что-нибудь поесть…

Дверь распахнулась, и вбежала Бейз. И когда она пробегала мимо, я уловил выражение ужаса на ее лице. Внезапный страх ударил мне в живот, и я сел, молча следя за ней, пока она не включила телевизор. У клизандцев теперь работала пропагандистская станция, хотя никто не трудился смотреть, что она показывает. Зажегся экран, и оказалось, что я смотрю в лицо Края. Он почти улыбался, когда говорил.

— Это запись, она продолжает повторяться, — сказала Бейз.

— …что мы хотим дать ему знать. Кто-то должен знать человека, известного как Джеймс ди Гриз. Свяжитесь с ним. Скажите ему, чтобы он послушал эту передачу. Это сообщение для вас, ди Гриз. У меня