Дубинка чиркнула по виску и обрушилась на плечо. Ян вскрикнул от боли. Но схватил нападавшего сзади за шею локтевым сгибом и развернул, поставив его, словно щит, между собой и Риттершпахом. По счастью, толстяк был достаточно труслив и до сих пор держался позади, прячась за своих подчиненных. Но дальше ждать было нельзя, и пришлось вступать в драку самому. Он сильно замахнулся – но близко подойти постеснялся, – и попал в проктора, которого держал Ян. Тот взвыл от боли. Хайн замахнулся снова…

– Не надо! Пожалуйста, перестаньте!..

Эльжбета попыталась разнять дерущихся. Первый проктор грубо оттолкнул ее в сторону и попытался зайти к Яну сзади. Эльжбета с криком снова бросилась к ним – и угодила под дубинку Риттершпаха.

Ян услышал резкий стук удара, попавшего в голову, – Эльжбета упала и затихла.

Он хотел помочь ей, но сначала надо было разделаться с этими. В неукротимой ярости он сжал своего пленника так, что тот сначала забился от боли, а потом обмяк, потеряв сознание. Тем временем первый ударил раз, другой… Боли Ян не почувствовал. Подхватив дубинку, он швырнул безжизненное тело навстречу первому, а сам пошел следом, ударил его дубинкой – и молотил до тех пор, пока тот не замер. Потом развернулся и пошел навстречу Риттершпаху.

– Не надо!.. – завопил Хайн, отчаянно отмахиваясь. – Не надо!..

Ян не ответил. За него говорила дубинка. Сначала по руке – пальцы Хайна разжались и выронили оружие, – потом по шее, по затылку, когда проктор-капитан кинулся было бежать…

– Что здесь происходит? – закричал кто-то. Это один из механиков бежал вдоль поезда.

– На меня напали. Ее ранили. Зови доктора Цитуридиса, быстро!

Ян нагнулся и бережно поднял Эльжбету, боясь того, что может сейчас узнать. Но не знать было еще страшнее. На бледной коже расплывалось темное пятно крови, но Эльжбета дышала. Дышала слабо, но ровно.

Он осторожно отнес ее в ближайший вагон и бережно уложил на какой-то грязный коврик.

– Где вы? – раздался голос снаружи. – Что случилось?

Это был Цитуридис, склонившийся над лежавшими на земле. Осмотрев Риттершпаха, он поднялся. Его лицо было испуганным.

– Тот без сознания, а этот – мертв.

– Ну и ладно, ему ты ничем не поможешь. А вот Эльжбета, этот боров ее ударил. Позаботься о ней.

Доктор залез в вагон; Ян подождал, пока он раскроет сумку, и выбрался из вагона. Послышался топот, кто-то подбежал. Ян закрыл дверь, посмотрел на нее – потом снял с пояса ключ и запер.

– Представление окончено, – сказал он, повернувшись к подошедшим. – Они на меня набросились – я с ними разобрался. А теперь давайте убираться отсюда, да поскорее, пока нам еще какую-нибудь пакость не устроили.

То, что он сделал, не задумываясь, было, вероятно, глупостью. Но что сделано, то сделано. Он же пытался действовать по правилам, унижался перед Градиль, стерпел ее отказ… А теперь он все устроит по-своему. Пути назад нет.

Лязгнула сцепка, вагоны покатились, все быстрее и быстрее… Пропустив один поезд и едва не попав под колеса следующего, Ян побежал к своему танку.

– Поехали, – скомандовал он, захлопывая люк. – Обгоняй поезда.

– Давно пора, – ответил Отакар и включил моторы.

Уже сменилась Дорогой центральная улица, уже исчезли за последним вагоном крошечные издали здания складов – а Ян все никак не мог успокоиться. Вот уже и заборные столбы остались позади, и фундаменты последних ферм – а он все смотрел на экран монитора. За ними не могло быть погони: единственный оставшийся тягач стоял на фундаменте, снова превратившись в электростанцию. Так что же он высматривал? От кого убегал?

Ян прикинул, что до первой остановки – не меньше четырех часов. Но не мог заставить себя ждать так долго. Даже трех часов было бы слишком много: необходимо было узнать, что с Эльжбетой. Удар показался не очень сильным; но, когда он уходил, Эльжбета еще не пришла в себя. Быть может, она и сейчас без сознания? Или умерла? Эта мысль была невыносима. И к концу второго часа он сдался.

– Всем машинам, – приказал он. – Останавливаемся на короткий отдых. Если есть желание – водителям поменяться. Начинаем торможение.

Еще отдавая команду, он съехал на обочину, развернул свой танк и помчался назад, мимо движущейся колонны. У вагона, в котором остались Эльжбета и доктор, он снова развернулся и поехал рядом, замедляя ход вместе с поездом. Как только поезд остановился, Ян выскочил наружу. Ключ был уже зажат в кулаке. Он отпер дверь, распахнул ее – и оказался лицом к лицу с разъяренным доктором.

– Это оскорбление! – вопил Цитуридис. – Вот так запереть меня!..

– Как она?

– Вагон грязный, пыль, никаких условий!..

– Я спрашиваю, как она?

Его холодная злость проняла доктора, тот отступил на шаг.

– С ней все в порядке, насколько это возможно в таких условиях. Сейчас она спит. Легкое сотрясение, не более, в этом я уверен. Вполне можно ее оставить, что я и делаю.

Он подхватил свою сумку и заторопился к выходу. Яну хотелось зайти в вагон, но он боялся разбудить Эльжбету. И тут услышал ее голос:

– Ян? Это ты?

– Да. Я пришел.

Она лежала, опершись на локоть, на куче одеял, которые собрал по вагону доктор. На голове белела повязка. В полутьме было видно ее лицо, такое же белое, как бинты.

– Ян, что случилось? Я помню, как мы с тобой разговаривали. А потом?

– Градиль устроила мне ловушку, а ты была приманкой. Риттершпах и его люди. Чего они хотели – схватить меня или убить, – не знаю. Но что бы там ни было – вышла осечка, когда ты ввязалась. Боюсь, что я… я из себя вышел.

– А это плохо?

– Да, для меня плохо. Не думал, что так получится, но Риттершпах мертв.

Она тихо охнула и отняла у него свою руку. Ей претило любое насилие.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Я не хотел никого убивать.

– Но ведь ты же нечаянно, правда? – спросила она не очень уверенно.

– Да, нечаянно. Но я снова сделал бы то же самое, если бы пришлось. В точности то же самое. Я не пытаюсь оправдываться, только объясняю. Он ударил тебя, и ты упала. Я подумал, он тебя убил. У них были дубинки, и трое против одного – я должен был защищаться… И вот так это кончилось.

– Я понимаю. Но смерть – насильственная смерть – это ужасно.

– Оставим это. Я не могу заставить тебя мыслить и чувствовать так же, как я. Хочешь, чтобы я ушел?

– Нет! – невольно вскрикнула Эльжбета. – Я только сказала, что мне это трудно понять. Но это вовсе не значит, что я стала относиться к тебе иначе. Я люблю тебя, Ян, и всегда буду любить.

– Надеюсь. Я поступил неразумно, может быть, и вовсе глупо… И то, что я сделал это из любви к тебе, – вряд ли меня оправдывает… – Он снова взял ее за руку, рука была холодная. – И я пойму, если ты проклянешь меня за то, что я сделал потом. Забрал тебя в поезд и увез. Когда на нас напали, мы как раз говорили об этом. Но ответа твоего я так и не услышал.

– Разве? – Она улыбнулась в первый раз. – Так ведь здесь только один ответ, другого и быть не может. Градиль я буду слушаться всегда. Но здесь ее нет и приказывать некому – кого же мне слушаться? Значит, я могу любить тебя, как мне всегда хотелось, могу все время быть с тобой.

– Ян!.. Ян!..

Голос снаружи он расслышал только с третьего раза. Чувствовал, что улыбается блаженной, глупой улыбкой… Не в силах вымолвить ни слова, он нежно прижал ее к себе, потом отодвинулся и встал.

– Мне надо идти. У меня просто нет слов…

– Я знаю. Не надо слов. Я сейчас посплю, ладно? Мне уже гораздо лучше.

– Поесть чего-нибудь, попить – не хочешь?