– Чего ж тут неясного! Только вытащите меня отсюда, мне совсем не хочется плавать.
Плавать. Если лопнут тросы или танки забуксуют и не удержат этого веса, то тягач уйдет под воду. Тогда выбраться из него у Вильо не будет ни малейшего шанса. Но думать об этом нельзя… Ян рукавом вытер пот с лица. Ведь в танке кондиционер – как же получается, что жара такая?..
– Первый! Приготовься, начинаем. Считаю до трех… Раз, два, три – пошел!
Взревел мотор, загудела трансмиссия, гусеницы медленно-медленно двинулись назад. Вот уже отошли на один трак – клацнули соединительные пальцы, – а тягач стоит как вкопанный, только тросы вытягиваются под нагрузкой… Ян следил за датчиками натяжения, в которых быстро мелькали цифры. Как только проскочило 299, он крикнул в микрофон:
– Тормоз! Давай-давай, пошел!
Тягач вздрогнул, чуть сдвинулся в сторону – и снова замер. Натяжение все росло и росло, приближаясь к пределу прочности тросов. Но там же должен быть запас, можно потянуть еще… На приборы Ян больше не смотрел, а смотрел на тросы. А они вибрировали, вытягивались… И тут тягач сдвинулся с места и начал медленно выползать на Дорогу.
– Вот оно! Так держать! Первый, следи за передними колесами! Как только выйдут на Дорогу – глуши! Идет, идет-идет… Есть!
Ну, с этим управились. Ян позволил себе лишь один глубокий вдох – и занялся следующей проблемой. Затопленная кабина и водители в ней. Он снова начал натягивать скафандр, не признаваясь себе, что делает это с трудом…
Состоялись похороны. Короткие, но все-таки похороны в присутствии лишь нескольких людей в скафандрах. И снова они вернулись к работе. Из кабины выкачали воду, Ян осмотрел повреждения. Можно было поставить времянки и двигаться дальше, а уж потом постепенно доводить все до ума. Он следил за работой сам, хотя уже качался от усталости. Вместо разбитого лобового стекла в кабину вварили стальной лист – некрасиво, но без огрехов, – а в листе прорезали небольшое окошко и закрыли стеклом. Так водитель не слишком много увидит – но по крайней мере хоть что-то увидит, ехать можно. Снова включился кондиционер, водительский отсек начал подсыхать и охлаждаться. Разбитые приборы заменили, подсоединили… Тем временем танки аккуратно выровняли поезд, все сцепки и соединения были проверены… Вроде все цело, никаких повреждений, все в порядке.
Через несколько часов поезда двинулись дальше. Гораздо медленнее, чем надо, – пока все не будет отремонтировано по-настоящему, иначе нельзя, – но все-таки двинулись. Однако это произошло уже без Яна: он рухнул на койку в машинном отсеке и уснул раньше, чем голова коснулась подушки…
Когда он проснулся, было уже темно. Он с трудом поднялся в водительский отсек – за рулем сидел Отакар, посеревший от усталости.
– Отакар, топай вниз, тебе поспать надо.
– Я в полном порядке…
– Врет он все! – горячо перебила его Эльжбета. – Он и меня заставил отдыхать, и всех остальных, а сам ни капельки не отдыхал!
– Ты слышал, что леди сказала? Давай двигай.
Отакар был слишком утомлен, чтобы спорить. Он кивнул, выбрался из кресла и пошел вниз. Ян уселся на свое место, проверил приборы и запросил информацию об автоматике.
– Скверные места начинаются, – сказал он мрачно.
– Начинаются? – изумилась Эльжбета. – А какие же места только что кончились?
– Ну, если бы все шло нормально, тот участок был совсем не сложным. Тамошнее зверье никогда таких проблем не создавало. А вот теперь мы поедем среди таких тварей, с которыми лучше не встречаться. Обитатели вечного лета. Сверху их солнце энергией насыщает, а вокруг в изобилии кишат другие звери, которыми они кормятся. Кого-то убивают, кто-то убивает – и так без конца.
Эльжбета посмотрела на джунгли за обожженным краем Дороги и поежилась.
– Я никогда этого не видела вот так, – сказала она почти шепотом. – Отсюда, из кабины, так страшно смотреть, когда навстречу все время летит что-то неведомое. Когда смотришь из окна вагона – все совсем иначе.
Ян кивнул:
– Мне не хотелось бы тебя расстраивать, но то, чего мы и из кабины не видим, должно выглядеть еще страшнее. Ведь здешний животный мир совершенно не изучен; никто этим не занимался. Однажды, когда мы здесь проезжали, я выставил наружу сетку – всего на несколько часов – и поймал не меньше тысячи разных видов насекомых. А должны быть еще тысячи, может быть, сотни тысяч… Других животных увидеть сложнее, но должны быть и они… Должны быть и ненасытные хищники, нападающие на всех подряд… Поэтому мы никогда не останавливаемся здесь, пока не выходим на острова.
– Насекомые? А зачем ты их ловил? От них польза какая-нибудь, что ли?
Ян не рассмеялся, даже не улыбнулся такому простодушному вопросу. Как еще может мыслить человек, выросший в этом мертвенном мире? У кого ей было научиться думать иначе?
– Знаешь, милая, так сразу не ответить, – сказал он. – И да и нет – и нет и да. В том смысле, в каком мы обычно обо всем думаем, конечно же, никакой пользы нет. Их не съесть, ни еще как-нибудь в дело употребить… Но знание, поиск знания – уже цель сама по себе. И в этом смысле – да. Мы смогли освоить эту планету только потому, что когда-то кто-то искал бесполезное, чистое знание, и при этом – как бы между прочим – появились открытия, которые сделали это возможным. Хотя, наверно, можно было бы найти пример получше, но если рассуждать вот так…
– Неполадки на восьмом поезде! – крикнул Гизо от пульта связи. – Я тебя подключаю.
– Докладывай, – сказал Ян.
– Похоже, что у нас фильтры засорились на воздухозаборах.
– Но ты же инструкцию знаешь? Закрой их и включай очистку воздуха.
– Мы на одном вагоне так и сделали, но люди жалуются, что дышать трудно.
– Люди всегда жалуются. Вагоны не герметичны, какой-то кислород внутрь поступает. А что запах неприятный – это не так страшно, можно пережить. Не позволяй – повторяю! – не позволяй открывать окна. Ни в коем случае! – Ян отключил радио и окликнул Гизо: – Можешь связать меня с Лайошем?
Связь наладилась быстро; было слышно, что Лайош устал до предела.
– Тут деревья по десять метров толщиной; много времени уходит.
– Значит, надо расчищать не всю Дорогу, а узкую полосу. Между нами должно быть не меньше пяти часов.
– В инструкции сказано…
– К чертям инструкцию! Мы торопимся. Скоро поедем обратно, тогда и расширим.
Ян переключил автопилот, добавив еще десять километров в час. Отакар посмотрел на спидометр, но промолчал.
– Знаю, – сказал Ян. – Едем быстрее, чем надо бы. Но у нас там люди заперты, в такой тесноте они никогда в жизни не сидели. Скоро вонь будет, как в зверинце…
На носовом радаре появился сигнал – Ян выключил автопилот. На Дорогу выскочило что-то большое, но не настолько, чтобы задержать тягач. Зверь поднялся на дыбы, приготовился к бою… Эльжбета охнула… Кошмарным видением мелькнуло громадное темно-зеленое тело с великим множеством лап, когтей и длинных зубов – и тут же тягач сбил его.
Раздался глухой, тяжелый удар, потом хруст под колесами – и снова только шум машины. Ян опять включил автопилот.
– У нас таких прелестей еще часов на восемнадцать, не меньше, – сказал он. – Останавливаться нельзя. Ни в коем случае.
Но не прошло и трех часов, как раздался аварийный вызов. Это снова был поезд номер восемь, и кто-то там кричал так, что разобрать слова было совершенно невозможно.
– Повтори! – Своей командой Ян перекрыл хриплый голос в эфире. – Повтори, только медленнее, а то ничего не понять!
– …Их покусали… теперь без сознания, опухли, мы останавливаемся и вызываем доктора из четырнадцатого поезда.
