листве над головой Трудяги.

— Отлично! Тогда объясни мне, кто же так ненавидит чинджеров, что готов вести с ними войну на полное уничтожение?

— Да таких, верно, и вовсе нет. Просто больше не с кем воевать, вот и воюем с вами.

Листья раздвинулись, и между ними, блестя глазами-щелочками, высунулась крупная гладкая голова.

— Так я и думал! И это подводит нас к самому главному вопросу: почему вы, гомосапиенсы, так любите вести войны?

Рука Билла непроизвольно сжала рукоятку пистолета: за чудовищной головой, свисавшей над Трудягой чинджер-Бигером, тянулось бесконечное змеиное туловище толщиной около фута.

— Вести войны? Не знаю, — ответил Билл, завороженный бесшумным приближением огромной змеи. — Думаю, нам это просто нравится — вот и все.

— Нравится? — заверещал чинджер, подпрыгнув от волнения. — Цивилизованной расе не могут нравиться войны, смерть, убийства, увечья, насилие, пытки, боль и все такое прочее! Вы — нецивилизованная раса!

Змея молниеносно рванулась вперед, и Трудяга чинджер-Бигер, издав тоненький писк, исчез в ее разинутой пасти.

— Да… наверное, мы и впрямь недостаточно цивилизованны, — сказал Билл, держа змею на мушке. Однако она мирно уползла, продемонстрировав по меньшей мере ярдов пятьдесят своего туловища и вильнув на прощание хвостом. — Так тебе и надо, шпион проклятый! — Билл облегченно вздохнул и спустился на землю.

Только внизу Билл осознал весь ужас своего положения. Зыбкая болотистая почва поглотила все следы его ночного бегства, и он не имел ни малейшего представления, в какой стороне искать линию фронта. Тусклый солнечный свет еле пробивался сквозь покров облаков и густой туман; Билл похолодел, сообразив, как ничтожны его шансы попасть к своим. Отнятая у врагов территория составляла всего десять миль в длину и в ширину — блошиный укус на теле планеты. Однако оставаться на месте было еще хуже, а потому, избрав, как ему показалось, наиболее вероятное направление, Билл двинулся вперед.

— Мне каюк, — сказал он, и это было похоже на правду. Несколько долгих часов блуждания по болоту не принесли ему ничего, кроме усталости, зуда от укусов насекомых, изрешетивших ему всю кожу на спине, да потери кварты-другой крови, высосанной пиявками. Скромный запас патронов, которые ему пришлось потратить на дюжину каких-то тварей, собиравшихся им позавтракать, подошел к концу. Билл проголодался, умирал от жажды и по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, где он находится.

Остаток дня прошел в безрезультатных скитаниях, и, когда сгустились сумерки, Билл был близок к полному истощению, а запас капель от кашля иссяк. Желудок от голода сводило судорогой. На дереве, куда он забрался в поисках ночлега, Билл обнаружил аппетитные красные плоды.

— Наверняка ядовитый! — Он оглядел плод со всех сторон, понюхал. Пахло восхитительно. Билл зашвырнул его подальше.

Утром он почувствовал, что голод становится просто зверским.

— Сунуть дуло в рот и разнести себе черепушку, что ли? — проговорил он задумчиво, взвешивая в руке пистолет. — Нет, это всегда успеется. Мало ли что может произойти… — и не поверил своим ушам, услышав в джунглях человеческие голоса.

Билл притаился за веткой, держа пистолет наготове.

Голоса приближались, потом послышался звон металла. Под деревом проскользнул вооруженный венианец, но Билл не стал стрелять, поскольку из тумана вынырнули еще какие-то фигуры. Они появлялись один за другим — длинная колонна пленников, закованных в железные ошейники, соединенные общей цепью. Каждый пленный нес на голове большой ящик. Билл смотрел, как они бредут мимо, и тщательно подсчитывал число конвойных венианцев. Их было пятеро. Шестой шел в арьергарде; как только он поравнялся с деревом, Билл бесшумно прыгнул вниз и ударом тяжелого сапога раскроил ему череп. Венианец был вооружен копией стандартной атомной винтовки чинджеровского производства, и Билл злобно усмехнулся, ощутив в руках ее привычную тяжесть. Сунув пистолет за пояс, он крадучись последовал за колонной, держа винтовку наперевес. Пятого конвойного он уложил прикладом, подобравшись к нему сзади. Двое пленных солдат заметили это, но у них хватило ума промолчать. Билл начал подкрадываться к четвертому охраннику, но того насторожило подозрительное движение среди пленных: он обернулся и поднял винтовку. Шансов прикончить его без шума уже не оставалось; Билл выстрелом снес ему голову, а потом помчался вдоль колонны. Наступившую после грохота выстрела тишину разорвал его громкий крик:

— Ложись! Быстро!

Солдаты плюхнулись в болотную жижу, а Билл прижал атомную винтовку прикладом к животу, перевел ее на автоматический режим и принялся палить на бегу, поводя стволом из стороны в сторону, точно садовым шлангом. Огненная струя описывала ослепительную дугу в ярде от земли. Из тумана доносились крики и стоны, а потом у Билла кончились патроны. Он отшвырнул винтовку и схватился за пистолет. Двое стражников были мертвы; последний, раненый, успел еще выстрелить, не целясь, прежде чем Билл поджарил и его.

— Неплохо! — сказал он, останавливаясь и тяжело переводя дыхание. — Шестеро из шести.

Из колонны пленных неслись тихие стоны. Билл брезгливо оглядел трех солдат, которые не успели выполнить его команду.

— В чем дело? — спросил он, толкнув одного из них носком сапога. — Никогда не бывал в переделках, а? — Тот ничего не ответил, так как уже превратился в обугленную головешку.

— Никогда… — простонал второй, корчась от боли. — Позови костоправа, там в конце колонны есть один… О-о-о! И зачем я покинул «Фанни Хилл»! Врача…

Билл хмуро взглянул на три золотых шара на воротнике раненого лейтенанта четвертого ранга, потом нагнулся и стер с его лица грязь.

— Ты?! Офицер-кастелян! — зарычал он яростно и поднял пистолет, намереваясь закончить так удачно начатую работу.

— Это не я! Это не я! — стонал лейтенант, тоже признавший Билла. — Офицера-кастеляна нет, его утопили в сортире! Это же я — твой добрый пастырь! Я принес тебе благословение Ахурамазды, сын мой! Читаешь ли ты «Авесту» на сон грядущий?

— Еще чего, — проворчал Билл. Пристрелить лейтенанта он уже не мог и подошел к третьему раненому.

— Привет, Билл… — послышался слабый голос. — Видно, мои рефлексы начали сдавать… Тебя я не виню, сам оплошал, надо было вовремя выполнять команду…

— Да уж, черт побери, надо было, — сказал Билл, глядя в знакомое клыкастое ненавистное лицо. — Ты умираешь, Смертвич, не повезло тебе.

— Знаю, — ответил Смертвич, закашлялся и закрыл глаза.

— Встать в круг! — заорал Билл. — Мне нужен лекарь!

Колонна послушно изогнулась, наблюдая, как медик осматривает раненых.

— Лейтенанту надо перевязать руку, и все дела, — сказал фельдшер. — Просто слабый ожог. А с клыкастым парнем покончено. Он умирает.

— Можно как-нибудь поддержать его жизнь?

— Можно, только ненадолго.

— Займись этим. — Билл оглядел пленных. — Ошейники снять можете?

— Ключей нет, — ответил здоровенный сержант-пехотинец. — Эти ящерицы даже не взяли их с собой. Придется, топать в таком виде до дома. С чего это ты вздумал рисковать своей шкурой и спасать нас? — подозрительно спросил он.

— Как же, стал бы я вас спасать! — усмехнулся Билл. — Я подыхал с голоду и решил, что в ящиках может найтись жратва!

— Жратвы сколько угодно, — облегченно вздохнул сержант. — Теперь я понимаю, почему ты рискнул.