сходят на нет, и дорога тянется среди чистых прудов, огородов, садов и цветников. Эта живописная местность контрастирует не только с тем, что осталось позади, но и с тем, что мы видим впереди. А впереди, насколько достает взгляд, высится мрачная темно-серая каменная стена. В ней не меньше тридцати метров высоты. Верхний край ее порос густым высоким кустарником. Что скрывается за ним, не видно.

Полоса зелени обрывается так же резко, как и начиналась. Дальше, до самой стены, ни кустика, ни травинки на расстоянии метров двухсот. Вся площадь, прилегающая к стене, засыпана мелким щебнем. На площади стоит несколько десятков машин, вроде той, на которой мы едем. Понятно, в город на машинах не въехать.

Мы оставляем машину у обочины и направляемся к воротам. Впрочем, воротами это можно назвать только условно. Это просто темная арка в каменной стене высотой около десяти и шириной в четыре метра. Под аркой стоят два хасса, вооруженные мечами и ружьями. Они даже не пытаются преградить нам путь, только останавливают Вира и молча показывают на его копье и нож. Он безропотно отдает и то и другое. Один из хассов открывает неприметную калитку рядом с аркой и бросает туда нож и копье.

— Получишь, когда выйдешь назад, — хрипло говорит он.

На наш арсенал хассы не обращают ни малейшего внимания. Правда, они довольно подозрительно поглядывают на Лену и Наташу. Но тем все и ограничивается. Мы входим в город.

Мы долго идем по длинному тоннелю, освещенному редкими светильниками. Это большие плошки, в которых лениво горит какая-то жидкость. Кажется, тоннелю не будет конца, и мы вот-вот выйдем на такую же арку с другой стороны этого города-горы. Но внезапно впереди начинает проблескивать какой-то мертвенный рассеянный свет. Цепь светильников обрывается, и мы выходим в обширную пещеру.

С первого же взгляда становится ясно, что она неестественного происхождения. Полость имеет форму цилиндра огромного диаметра и невообразимой высоты. Потолок — косой купол. Часть этого купола полупрозрачная, и через нее проникает рассеянный, призрачный свет. Света явно недостаточно, чтобы разглядеть, что делается в противоположной части полости. Можно только догадываться, что там такие же проходы, вроде того, из которого мы вышли.

По цилиндрической стене широкой пологой спиралью вьется пандус с решетчатыми перилами. Вдоль пандуса в стене темнеют отверстия различного калибра. По пандусу между этими отверстиями неторопливо передвигаются человеческие фигуры. Подъем на пандус совсем рядом, слева от нас. Мы, недолго думая, направляемся по нему.

Возле первого отверстия я останавливаюсь и заглядываю внутрь. Темно, как… Словом, ничего не видно. Зажигаю фонарь. Довольно обширное помещение заставлено стеллажами и пирамидами. В пирамидах стоят ружья, а на стеллажах лежат мечи. Выходит, что при входе в город оружие отбирают не только у леев, но и у хассов. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Судя по тому, что рассказал о хассах и их происхождении Вир, эта мера предосторожности не лишняя.

Соседнее отверстие слегка освещено изнутри. Оттуда тянет смрадом и доносятся непонятные звуки. Заглядываю и туда. Звуки — это многоголосый храп. А отверстие — вход в обширную пещеру, застроенную несколькими рядами трехэтажных нар. На нарах спят обнаженные хассы. Впрочем, не все спят. Шесть хассов сидят вокруг бадьи с пивом, черпают кружками и молча накачиваются хмельным пойлом. Еще несколько хассов что-то жуют. Трое играют в карты. Все это происходит в абсолютном молчании. На нас хассы не обращают никакого внимания. Только хасс, сдающий карты, задерживает на нас равнодушный взгляд. Но его тут же отвлекают партнеры по игре, толкая в бок: «Сдавай, мол! Нечего глазеть по сторонам».

В нескольких следующих пещерах расположены такие же казармы хассов. В шестой или седьмой по счету мы обнаруживаем что-то вроде кабака. Полусферическое помещение с отверстием в центре потолка тускло освещено четырьмя плошками с горящей жидкостью. Пожилой лей с седыми волосами ниже плеч наливает в глиняные кружки пиво из стоящей на возвышении бочки. Еще один лей, помоложе, возится у очага, где что-то готовится. Лей-мальчик разносит какие-то немудреные яства на больших глиняных тарелках. За грубыми большими столами сидят хассы. Они пьют пиво, едят, курят короткие черные сигары. Дым, смешиваясь с чадом очага, густо застилает все вокруг и вытягивается через отверстие в потолке.

Еще через две казармы мы попадаем в бордель. Самый настоящий. В этой цилиндрической пещере по кругу расставлены десять узких скамей-лежанок, обитых кожей неопределенного цвета. На скамьях лежат обнаженные лейские женщины. С ними совокупляются хассы. Их больше чем женщин. Возле каждой пары в полной боевой готовности стоят по три, четыре хасса и с любопытством наблюдают за процессом. Стоит одному закончить, как его место тут же занимает другой. А первый закуривает сигару и либо, одевшись, уходит, либо занимает новую очередь. Иногда одна из женщин знаком останавливает очередного хасса и уходит в соседнее помещение. Довольно быстро она оттуда возвращается (а может быть, это приходит вторая смена, в дыму плохо видно), и процесс «любви» возобновляется.

Несколько минут мы наблюдаем эту сцену грубой эротики. Сладострастное сопение, кряхтение, насмешливые возгласы, стоны и выкрики составляют «звуковое сопровождение». Хассы обращаются с женщинами, как с неодушевленными предметами. Если кто-то их них желает спариваться как-то иначе, он без лишних слов заставляет женщину принять нужную позу, и та безропотно соглашается. Причем я не замечаю, чтобы эти женщины были как-то угнетены своим состоянием. Судя по их движениям при спаривании, стонам и выкрикам, этого не скажешь. Я украдкой бросаю взгляд на Вира. На его лице нет ни отвращения, ни гнева, ни даже какого-то интереса. Сплошное равнодушие. и не понять: то ли у него железная выдержка, то ли ему это действительно до фонаря. Мы уходим.

Еще несколько казарм, кабак, и еще один бордель. Мы уже сделали почти полный круг по пандусу и поднялись на второй ярус, когда одно из отверстий открывается в слабо освещенный тоннель. Тоннель длинный, из него тянет поток воздуха, в котором ощущается какой-то непонятный запах. Пройдя по тоннелю десяток метров, мы слышим невнятный шум: постукивание, шипение, треск. Вскоре тоннель приводит нас на галерею над обширным помещением. В десяти метрах под нами расположен целый цех по производству обуви. Тридцать леев шьют из золотистой кожи сапоги. Производство, вопреки ожиданию, не ручное. Внизу работают и швейные машины, и прессы, и раскройные ножницы и еще какие-то агрегаты. Я оборачиваюсь к Виру:

— Эти леи живут здесь?

Он кивает. Мы, насмотревшись на производство, идем дальше. Очередной тоннель выводит нас к такой же цилиндрической пещере, в какую мы вошли вначале, только поменьше. Мы вновь движемся по спиральному пандусу. Теперь отверстия, расположенные вдоль него, ведут в жилища леев. Они значительно меньше и обставлены покомфортнее. Видно, что здесь живут семьями. Во многих жилищах спят дети. Время уже позднее. Попадается нам несколько общих столовых и два кабака. Зато борделей здесь нет. Леям они, видимо, ни к чему.

Мы минуем еще одну производственную зону. Мы-то с Леной в свое время прошли Лабиринт и можем вынести и не такое. Но на Анатолия и Наташу атмосфера кожевенного производства действует, мягко говоря, удручающе. Мы стараемся поскорее миновать галерею, под которой вымачиваются, парятся и красятся кожи, приобретая красный, желтый и золотистый цвета. Вир, как всегда, спокоен и