Падал легкий снег. Мы гуляли по парку. Дима угощал меня мороженым, рассказывал о своей службе и требовал, чтобы я больше рассказывала о себе. Его-то слушать было интересно, а что могла рассказать я? Я замечала, что почти все, кто попадался нам в парке, обращали на нас внимание, Дима это тоже заметил. Я считала, что это из-за него, он утверждал, что из-за меня.

Начало смеркаться, и мы поехали в ресторан. Там на нас тоже заглядывались, и это было не всегда приятно. Какой-то кавказский тип лет сорока с лишним направился было к нашему столику, явно намереваясь пригласить меня потанцевать. Но, наткнувшись на взгляд Димы, на полпути остановился, стушевался и сделал вид, что ему нужно было в туалет.

Дима рассказал мне, что его назначили на новый, только что прошедший испытания корабль. Служба на этом корабле будет очень интересная и перспективная. Года через три он станет штурманом, а оттуда прямая дорога в командиры корабля.

— Вот только плохо служить, когда тебя никто не ждет на берегу, — вздохнул он.

Я сделала вид, что не поняла этого прозрачного намека. А Дима начал расписывать мне красоты Заполярья. Какие там прекрасные белые ночи! Куда там до них Ленинграду! В принципе там не «одна заря сменить другую спешит», а вообще ночей нет.

— Но сейчас-то там как раз наоборот, дней нет, — возразила я.

— Зато там сейчас есть северное сияние! Ты его когда-нибудь видела? Нет! Столько лет прожила, и зря! Увидеть северное сияние, и можно спокойно умирать. Ничего прекраснее все равно не увидишь.

— Что-то ты не больно-то похож на покойника, — засмеялась я.

Из ресторана мы поехали в театр. После спектакля мы на такси приехали к нашему дому (Дима раньше жил в соседнем). Там мы долго стояли во дворе. Я ловила перчаткой снежинки и любовалась ими, а Дима слизывал их языком и уверял, что они, полежав у меня на ладони, приобретают особый, ни с чем не сравнимый вкус. Но в конце концов мы достоялись до того, что порядком замерзли, и я пригласила Диму к себе. Мне показалось, что он ждал этого приглашения и с радостью согласился.

Мама очень обрадовалась и сразу побежала хлопотать с чаем. А мы с Димой прошли в мою комнату и там разделись.

— Замерзла? — спросил Дима, когда я сняла перчатки и шубку.

— Не очень. Ноги только застыли.

Дима усадил меня в кресло, снял сапожки и стал растирать мне ступни ног. За этим занятием его застала мама, когда принесла нам поднос с чаем. Дима, смутившись, поднялся, а мама загадочно улыбнулась, поставила на стол чай и сказала:

— Чаевничайте, грейтесь. Не буду вам мешать.

Едва мама вышла, как Дима снова опустился передо мной на колени и подставил свою ладонь под мои ступни. Другой ладонью он гладил мои ноги от пальцев по подъему и до колен. Мне было так необычайно хорошо, что я была бы не прочь, чтобы он делал это вечно.

— Наташа, — вдруг сказал он, — поехали со мной.

— Куда?

— В Заполярье. Конечно, не просто так. Выходи за меня замуж.

Я, конечно, весь вечер ждала чего-то подобного. Но я никак не ожидала, что это прозвучит так просто и неожиданно. Я молчала. Просто не знала, что в таких случаях надо отвечать.

— Ну, что ты молчишь? Согласна?

— Дим, это как-то вдруг ни с того ни с сего… Выходи замуж, и все тут. Мы с тобой даже в женихах с невестой не походили.

— Это ты не ходила. А я все время, пока учился и служил, о тебе думал. Думал, вот Наташка подрастет и станет моей.

Я снова замолчала. Возразить мне было нечего. А Дима приподнял мои ступни чуть повыше, припал щекой к подъемам ног и снова спросил:

— Так ты согласна?

— Да, — чуть слышно и неожиданно для самой себя ответила я и добавила, уже громче: — Да! Да! Да!

Дима подхватил меня на руки, начал носить по комнате и без умолку рассказывать, как мы чудесно будем жить, как будем любить друг друга, какая прекрасная у нас будет семья, какие будут дети, как нам все будут завидовать. Мне казалось, что он сам не ждал от меня такого быстрого и решительного согласия и слегка обалдел от радости.

А я, я была в таком состоянии, что если бы Дима сейчас начал раздевать меня, я не только не стала бы противиться, но и сама помогла бы ему. Но он что-то не торопился с этим. Продолжал носить меня на руках, целовал в лоб, нос, глаза, щеки, шею и губы и говорил, говорил, говорил. Тогда я решила сама проявить инициативу, нащупала сзади «молнию» сарафана и начала ее расстегивать. Но Дима остановил меня:

— А вот этого пока не надо.

— Почему? — удивилась я.

— Не будем торопиться. Я хочу, чтобы наша первая брачная ночь стала действительно первой. Чтобы мы ждали ее, как высшей награды. Согласна?

Такое я услышала впервые и, признаться, была поражена. Я словно увидела человека с другой планеты. Дима повернулся ко мне новой, неизвестной доселе чертой своего характера. Я не знала ни одного молодого человека, который в такую минуту, когда девушка сама предлагает себя, отказался бы, проявил такую выдержку.

— Согласна, — прошептала я.

— Я улетаю через пять дней, — сказал Дима. — У меня два билета до Мурманска.

— Вот как? Ты что, был так уверен, что я соглашусь?

— Разумеется. Летим вместе.

— Подожди, Дима. А мама, папа? Потом, институт. Я за пять дней даже собраться не успею.

— Привыкай. Ты теперь — жена военного моряка. Три часа на сборы, и — в дорогу!

Ничего себе поворот. В конце концов он уговорил меня лететь вместе. Мы просидели еще часа два, строя планы дальнейшей семейной жизни. Когда он ушел, ко мне зашла мама. Я все еще сидела босиком, в одних колготках, с наполовину расстегнутой «молнией» сарафана, и тихо балдела. Мама внимательно посмотрела на меня и спросила:

— Ну, что скажешь?

— Я выхожу замуж.

— Ясно. Я сразу поняла, что Дима сегодня сделает тебе предложение. Это было видно по тому, как он тебе ножки ласкал. И когда вы намерены сыграть свадьбу?

— Скоро. Через пять дней я улетаю с ним в Мурманск, оттуда мы поедем на его базу. Там и поженимся.

— А жить где будете?

— Ему на базе дают квартиру в военном городке.

— Что ж, — вздохнула мама, — этого следовало ожидать. Не может же птенец вечно сидеть в гнезде. Когда-то он должен и вылететь. Только не рано ли, доченька? Я имею в виду твою учебу. Получила бы диплом, и с богом. А так что там делать будешь? Сидеть дома и ждать, когда он из плавания вернется?

— Там есть ремонтные доки, устроюсь работать. А институт и заочно окончить можно. Дима говорил, что там в следующем году откроется филиал Ленинградского кораблестроительного института.

Мы с мамой долго сидели и разговаривали, спорили, доказывали друг другу свою правоту. Мама убеждала меня отложить отъезд и свадьбу до лета, чтобы я смогла окончить второй курс. Тогда и переводиться в другой институт легче будет, и перерыва в учебе большого не будет. Но я была непреклонна.

Мама немного огорчилась, но потом поцеловала меня и пожелала счастья.

— Все повторяется, — сказала она, улыбнувшись. — Я тоже в свое время бросила учебу и уехала вместе с твоим отцом.

Через пять дней мы с Димой ехали в Шереметьево. Внезапно все затряслось, задребезжало… Словом, было как у вас всех. И я оказалась здесь.