знание!..

— Мы же не скажем! — всхлипнула Глория.

— Поздно! — сурово ответил один из критиков. — Вы внесены в каталог!

Он извлек из тоги брошюру и зачитал:

— Номер 28 — «Скорбящая Гекуба». Номер 32 — «Поверженный Гладиатор». Поздно! Ваше исчезновение будут расследовать.

— Суд! — повторил Кассий.

Сенаторы медленно обратили большие пальцы вниз.

— Вы отсюда не уйдете.

Смит усмехнулся и ухватил сенаторскую тогу крепкими пальцами скульптора.

— Ничтожный человечек, как думаешь ты задержать нас? Довольно Глории взвизгнуть — и сюда прибежит сторож. Довольно мне размахнуться — и ты неделю не встанешь!

— Сторож спит, а его слуховой аппарат мы отключили. Критики тоже, знаете ли, понимают в таких вещах! Отпусти меня, не то будет хуже!

— Давай-давай! — Смит наматывал материю на кулак.

— Суд! — с усмешкой повторил Кассий.

— Он предавался современному искусству, — сказал один из сенаторов.

— Следовательно, у него наклонности христианина, — заявил другой.

— Христиан — ко львам! — заключил третий и хлопнул в ладоши.

Смит увидел в темном углу зала нечто шевелящееся — ив ужасе отскочил. Кассий оправил тогу.

— Вы не имеете права! — закричала, закрывая лицо руками, Глория. — Мы же из греческого периода!

— Среди римлян поступай по-римски, — хихикнул Кассий.

По залу прошел острый кошачий дух.

— Как вы ухитрились? Откуда здесь лев? — полюбопытствовал Смит.

— Одна из форм гипноза, необходимая в нашей профессии, — благодушно пояснил Кассий. — Большую часть дня он у нас спит. Вы не задумывались, почему из этого музея никогда ничего не крадут? А были попытки, были! Но мы, хе-хе, блюдем свои интересы.

Тощий лев-альбинос, по целым дням украшавший главный вход, неслышно вышел из темноты и зарычал, — коротко, но громко. Смит заслонил собой Глорию. Когда лев приблизился, Смит оглянулся — но ни одного сенатора уже не было; лишь в отдалении еще слышался топот кожаных сандалий.

— Мы одни! — встрепенулась Глория.

— Бега! — приказал Смит. — Я задержу его. Постарайся спастись!

— Покинуть тебя? Ни за что, любимый! Вместе — сейчас и до конца!

— Глория!

— Джей!

В этот момент лев возымел намерение броситься на добычу — и не стал тянуть с его осуществлением.

— Прощай, возлюбленный!

— Прощай! Прошу тебя — один поцелуй перед смертью.

Лев прыгнул, испуская хриплый рык и сверкая зелеными глазами.

— Согласна! Их уста слились.

Лев навис над ними — грозно, неотвратимо, надолго… Потом вдруг завертелся, размахивая лапами в том пустом пространстве между потолком и полем, для которого архитекторы не придумали специального названия.

— М-мм… Еще?

— Почему бы и нет? Жизнь так прекрасна! Минута пролетела незаметно… За ней прошла вторая.

— Слушай, а на чем там висит этот лев?

— На мне, — отозвался мобайл. — Вы, люди, не единственная жизненная форма, ищущая утешения среди реликвий своего прошлого!

Голос был тоненький и хрупкий, как у чем-то озабоченной эоловой арфы.

— Я бы не хотел показаться чрезмерно любопытным, — заговорил Смит, — но кто вы?

— Пришелец, — прозвенел тот, доедая льва. — Мой корабль попал в аварию на полпути к Арктуру. Я быстро уяснил, что на вашей планете моя внешность не пользуется признанием — за исключением музеев, где я могу сойти за экспонат. Принадлежа к довольно чувствительной и, я бы даже сказал, несколько самовлюбленной расе, — тут он изящно рыгнул, — я нахожу свое нынешнее положение весьма привлекательным: меж ярких звезд, в золе былых желаний, — он опять музыкально рыгнул, — затерянный…

— Ясно, — сказал Смит. — Спасибо, что скушали льва.

— Не за что — хотя я бы не сказал, что это было слишком благоразумно. Я, видите ли, теперь вынужден буду делиться. Нельзя ли второму мне пойти с вами?

— Пожалуйста! Вы спасли нам жизнь, и нам все равно надо будет чем-нибудь украсить гостиную, когда мы ею обзаведемся.

— Хорошо.

Пришелец раздвоился, испустив поток мелодических трелей, и свалился на пол.

— До свиданья, я! — крикнул он наверх.

— До свиданья, — донеслось оттуда.

С достоинством и важностью прошествовали они через Современность, миновав по дороге греческий и римский периоды. Бывшие Гладиатор, Гекуба и Пришелец стащили ключи у спящего сторожа, открыли двери и зашагали прочь от музея веселыми ногами и псевдоподиями.