в гости и все узнаем.

Опустившись на каменные плиты площади, Цвей встал на задние лапы. В таком положении он едва доставал Мише до бедра.

– Так что, идем к годителям?

– Идем, – ответил милиционер. – Только мне бы переодеться надо. Возле больницы в таком виде еще можно ошиваться, но через город идти – уж нет, увольте.

Йорик критически оглядел альтер эго.

– Темнота! За такой наряд Зайцев с Юдашкиным душу сатане продадут. Это ж писк летней коллекции! Смирительная рубаха от кутюр.

– Вот ты сам это барахло и кутюрь. А мне давай что-нибудь нормальное.

Череп тяжко вздохнул.

– Пойдем, Цвей, поищем примадонне штанишки, а то ей надеть нечего.

Йорик заторопился к входу в храм – и очень вовремя. Милиционер уже занес ногу, чтобы дать ему пинка.

Мишина одежда, в которой он пробивался на свободу из кавланьего логова, годилась на многое. Ее можно было использовать в качестве дуршлага; можно было отдать в театр – получились бы отличные лохмотья и нищие на сцене смотрелись бы гораздо натуральней; еще можно было сделать бредень – на крупную рыбу. И все же, драные штаны и рубаха, в нагрудном кармане которой каким-то чудом сохранился паспорт, милицейское удостоверение и пергаментная инструкция от Магического Боекомплекта, были куда лучше расписанного черепами балахона. От одного его вида хотелось завыть по-собачьи и разом заглотить стакан с настойкой крысиного яда на лягушачьих потрохах.

Переодевшись в родную земную человеческую одежду, привесив к ремню меч в ножнах, милиционер почувствовал, что новый мир улыбается ему.

Странная троица двинулась на север по широким улицам эльфийской столицы.

На них почти не обращали внимания. Чем, скажите, безухий оборванец, череп на кошачьих лапах и малолетка-дракон примечательней кавлана в накинутом черном капюшоне, торгующего с лотка жареными голубями или одиноко бредущего хвостатого мимуха – свирепого обитателя восточных гор, похожего на помесь осла и болонки!

Зато Миша и Йорик таращились по сторонам с энтузиазмом пятилетних дикарей, угодивших в Диснейленд. Неуловимо похожие на деревья разноцветные дома – зеленые, желтые, красные, белые – тянулись к небу, и улица напоминала аллею, в которой разом царят все четыре времени года. То и дело попадались небольшие площади. На каждой непременно высился какой-нибудь памятник или фонтан или, на худой конец, стела, прославлявшая благодеяния, которые тот или иной король, военачальник или купец оказали городу.

Скоро добрались до невероятно огромной площади, которая походила бы скорее на аэродром, если б не исполинское здание, высившееся в центре.

– Коголевский двогец, – разъяснил Цвей.

Миша присвистнул, окинув взглядом нагромождение шпилей, куполов, башен, колонн, арок и прочих архитектурных изысков, которым он и названия-то не знал.

– Не хило эксплуататоры устроились.

– Что такое эксплуататогы? – спросил Цвей.

Миша махнул рукой.

– Не заморачивайся. Вы до исторического материализма еще не доросли. Так стало быть здесь король с новой пассией обитает?

Дракончик кивнул и сказал важно:

– Только не обитает, а изволит пгебывать. Дедушка говогит, что коголь не как все. Он обязательно изволит чего-нибудь. Откушивать, там, или пгебывать или почивать. Миш, что такое «почивать»?

– Дрыхнуть значит. Подушку давить. Сопеть в две… Обана! Какая встреча! – последние слова милиционер адресовал тощему жилистому субъекту, обряженному в короткую зеленую куртку и штаны того оттенка желтого цвета, от одного взгляда на который хочется зажмуриться и сказать: «Да провались ты!». Голову субъекта украшала зеленая шляпа с пером. В руках он держал клеточку с медными прутьями, внутри которой чинно рядком восседали пять белых хомяков.

– Дмитрий Андреич, ты никак зоомагазин открыл?

Услышав это, субъект вздрогнул и, часто моргая, уставился на бродягу, стоящего перед ним.

– Ми… Миша, ты?! Мишенька, тебя не узнать! – старик бросился милиционеру на шею и по-бабьи всхлипнул. Хомяки вцепились в прутья клетки и принялись приветственно махать лапами, будто провинциальные красотки, встречающие входящий в город полк.

– Ну, ну, Дмитрий Андреич, ты чего, – приговаривал Миша, поглаживая старика по спине. – Все хорошо, не раскисай. Ты как здесь оказался-то?

– Я теперь важная шишка, Мишенька, – ответил старик. – Королевский… королевский… вот гадство – забыл! Конюший, что ли?

– Уж тогда королевский хомячий, – подал голос Йорик.

– Цыц, костлявый! – Дмитрий Андреич даже топнул ногой от возмущения. – На земле покоя не давал, теперь и на том свете от тебя спасу нет!

– Что ты мелешь, Дмитрий Андреич, какой «тот свет»? – удивился Миша. – Мы ж живые. Уж лучше – параллельный мир, все не так мрачно.