Наверное, прав был Эверетт Хемлин. Наверное, честность в наши дни стала понятием устарелым. Наверное, это назревало уже давно. Или даже хуже: наверное, она всегда была лишь иллюзией.

Подозреваются все. Все под подозрением.

Постепенно это становилось мантрой.

Заросшая травой пустынная щебеночная дорога заворачивала к заливу Тампа. Вода и берег за стеной дождя тонули во мраке, и было трудно определить, где кончалось одно и начиналось другое. По обеим сторонам дороги вдруг возникали белые домики, некоторые под вывесками, с надписями, расплывавшимися туманными пятнами. Домики словно парили в воздухе, не имея опоры. Спинные плавники Солнечного моста не приближались и не удалялись, тоже словно нависнув над ветреной тьмой, врезанные в лиловато-синий мрак.

Когда мы ехали вверх по трехмильному пандусу, ведшему к среднему пролету моста, нам навстречу из-за стены воды вынырнула с противоположной стороны машина, направлявшаяся на юг, водянистые огни ее фар проплыли мимо. В зеркальце заднего вида я наблюдал два одиноких огонька фар, оспинками испещрившие тьму в миле за нами. В два часа ночи, под проливным дождем, растекавшимся лужами по обеим сторонам дороги, мы взбирались вверх к гигантским желтым плавникам, словно ночь эта сама по себе не была достаточным наказанием нераскаявшимся грешникам.

Я зевнул и внутренне содрогнулся при мысли провести еще двадцать четыре часа втиснутым в тесное пространство «челики». Я покрутил радио, не найдя ничего, кроме станций, специализирующихся на низкосортном классическом роке, и поймав потом лишь пару танцевальных мелодий и несколько вопиющих примеров так называемого мягкого рока — ни то ни се, ни рыба ни мясо — идеально для невзыскательного слушателя.

Я выключил радио, когда дорога круче пошла вверх и вокруг исчезло все, кроме спинных плавников. Хвостовые огни машины Джея посверкивали мне впереди подобно красным глазам дикого зверя, а справа от нас ширился залив и струились перила ограждения.

— Великанский мост, — сказал я.

— И к тому же Богом проклятый, — продолжила Энджи. — Ведь это же новостройка, а настоящий Солнечный мост, вернее, то, что от него осталось, слева от нас.

Она прикурила от зажигалки на приборной доске, а я взглянул влево, но не разглядел ничего за пеленой воды.

— В начале восьмидесятых, — продолжала она, — первый Солнечный мост разрушила проходившая под ним баржа. От ее удара рухнул средний пролет, а с ним полетело вниз и несколько автомобилей.

— Откуда ты все это знаешь?

— Оттуда. — Она чуть приоткрыла окошко, и в образовавшуюся щель полетели кольца сигаретного дыма. — Прочла вчера в краеведческой книге. У тебя в номере тоже такая имелась. А когда они открывали этот новый мост, с парнем, который спешил на открытие, случился сердечный приступ уже на въезде со стороны Сент-Пита. Его машина полетела в воду, и он погиб.

Я взглянул из окна — залив под нами уходил вниз, как дно шахты лифта.

— Ты врешь, — боязливо сказал я.

Она подняла вверх правую руку:

— Слово скаута!

— Положи обе руки на руль, — сказал я.

Неожиданно через приоткрытое оконце Энджи донесся шлепающий звук шин, скользящих по мокрой дороге. Слева от нас. Я взглянул налево, а Энджи прошипела:

— Какого черта!

Она крутанула руль, и мимо нас, вторгшись на нашу полосу, стрелой пролетел золотистый «лексус» на скорости не меньше семидесяти миль в час. Колеса «челики» со стороны пассажира ударились о бордюрный камень между полосой и ограждением, и весь корпус машины содрогнулся и завибрировал, в то время как рука Энджи налегла на руль, выпрямляя курс.

«Лексус» сиганул мимо, мы же опять рванули на полосу. Хвостовые огни «лексуса» не горели. Он шел прямо перед нами посередине между двумя полосами, и в луче света, падавшего от плавников, я на мгновение различил прямую как палка скелетообразную фигуру водителя.

— Это Кушинг, — сказал я.

— Черт! — Энджи просигналила резким рожком «челики», я же открыл бардачок и вытащил оттуда пушку, сперва мою, затем Энджи. Ее пушку я сунул за кронштейн экстренного тормоза, свою же зарядил.

Голова Джея впереди вытянулась — он глядел в зеркало заднего вида. Энджи не снимала руку с рожка, но издаваемое им унылое блеяние заглушил грохот, когда мистер Кушинг носом своего «лексуса» саданул в зад «3000 JT» Джея.

Правые колеса маленькой спортивной машины подпрыгнули на бордюрном камне, и со стороны, противоположной водительской, в воздух посыпались искры, когда машина, отскочив от ограждения, накренилась вправо, к Джею. Джей с силой крутанул руль влево, и машина съехала с бордюра. Его зеркало бокового вида слетело и, пронесясь сквозь дождь подобно ракете, стукнулось в наше ветровое стекло, образовав на нем паутину трещин прямо возле моего лица.

Когда нос машины Джея повело влево, а правое заднее колесо опять очутилось на бордюре, Энджи ударила в хвост «лексуса». Мистер Кушинг не дрогнул, по-прежнему тесня своим «лексусом» машину Джея. Серебристый колпак колеса соскочил и, скатившись с решетки нашего радиатора, исчез под колесами. Маленький легкий «3000 JT» не мог тягаться с «лексусом», еще секунда — и он полетит от удара, как пушинка, и Кушинг шутя и играючи сбросит его с моста.

Я видел, как мотнулась взад-вперед голова Джея, когда он попытался, крутя руль, противостоять новому, более жесткому удару «лексуса», который Кушинг направил на борт машины со стороны водителя.

— Держи машину, — сказал я Энджи и, опустив оконное стекло, высунулся под проливной дождь и порывы воющего ветра, нацелил пушку в заднее стекло «лексуса». Дождь заливал мне глаза, но я трижды выстрелил. Вспышки выстрелов, как зарницы, разорвали тьму, и заднее стекло «лексуса», разлетевшись в куски, посыпалось на багажник. Мистер Кушинг тронул тормоза, и я нырнул внутрь машины, в то время как Энджи протаранила «лексус», так что машина Джея оказалась далеко впереди.

Однако отскочил от бордюра Джей слишком стремительно, и правые колеса «3000 JT», оторвавшись от земли, зависли в воздухе. Энджи вскрикнула, а из салона «лексуса» вырвались вспышки выстрелов.

Ветровое стекло «челики» разлетелось.

Дождь и ветер сыпанули градом осколков нам в волосы, в лицо и шею. Энджи бросила машину вправо, и шины опять проехались по бордюру, скрежеща колпаками по цементу. «Тойота» на секунду словно съежилась, а потом опять вернулась на полосу.

Впереди машина Джея кувыркнулась.

Она подпрыгнула на борту со стороны водителя, потом перевернулась крышей вниз, а «лексус», набрав скорость, с силой толкнул ее к самому барьеру, едва не закрутив волчком.

— Черт бы их побрал! — прошипел я и, привстав с сиденья, наклонился над приборной доской.

Я так далеко подался вперед, что кисти моих рук, просунувшись сквозь разбитое ветровое стекло, легли на капот. Стараясь твердо держать руку, несмотря на то, что мелкие осколки впивались мне в кисти и лицо, я сделал еще три выстрела, целя в салон «лексуса».

По-видимому, я в кого-то попал, потому что «лексус», дернувшись, оторвался от машины Джея, и его бросило поперек левой полосы. Машина стукнулась о барьер под последним из желтых плавников, стукнулась сильно, так, что ее накренило в сторону, а затем качнуло назад, и тяжелый золотистый корпус, подпрыгнув, опустился багажником вперед на разделительную линию перед нами.

— Давай назад! — крикнула мне Энджи, крутя баранку «челики» вправо и стараясь избежать столкновения с багажником «лексуса», маячившим перед нами.

Золотистая машина наплывала на нас сквозь тьму. Энджи обеими руками вращала руль, я же пытался сесть на место.

Мы не преуспели — ни она, ни я.