— Просто иногда мне слышится его голос, слышится так ясно, будто можно поклясться, что он тут, рядом со мной. И тогда до самого вечера я слышу только этот голос, а больше ничего.

Я понимал, что не стоит брать ее за руку, но она удивила меня, неожиданно сама потянувшись к моей руке.

Я сплел ее большой палец со своим, и она прислонилась ко мне.

Вот это же, хотелось сказать мне Джею, ты чувствовал к Дезире.

Идея стянуть у Джеффа Прайса деньги, украденные им в «Утешении», принадлежала Джею.

Тревор Стоун угрожал ему, и Джей верил этим угрозам, но, с другой стороны, он знал, что долго Тревор не протянет. С двумя сотнями тысяч долларов Джей и Дезире не могли бы на шесть месяцев запрятаться так глубоко, чтобы Тревор не достал их своими щупальцами.

Но с суммой больше двух миллионов они могут прятаться от него чуть ли не шесть лет.

Дезире не хотела и прикасаться к этим деньгам. Прайс, говорила она Джею, хотел убить ее, когда она узнала об украденных деньгах. Спасло ее лишь то, что, треснув Прайса огнетушителем, она выбежала из номера «Амбассадора» с такой поспешностью, что даже не захватила с собой ничего из одежды.

— Но ты же опять крутилась возле отеля, когда мы встретились, — заметил Джей.

— Это от отчаяния. И от одиночества. А теперь я больше не чувствую отчаяния, Джей. И больше я не одинока. И у тебя есть двести тысяч долларов. На побег этого хватит.

— Но как долго мы протянем? — сказал Джей. — Он отыщет нас. Дело не в побеге. Бежать мы могли бы в Гайану. Да хоть в страны Восточной Европы, но у нас нет денег на то, чтобы перекупить тех, кто станет отвечать на расспросы агентов Тревора, которых он пошлет на розыски.

— Он умирает, Джей, — возразила она. — Скольких еще агентов он успеет послать? Тебе понадобилось больше трех недель, чтобы отыскать меня, а я ведь оставляла следы, потому что не была уверена, что меня ищут.

— Следы оставлял я, — сказал Джей. — И нас с тобой вдвоем отыскать будет чертовски просто, гораздо проще, чем тебя одну, потому что я слал донесения, а отец твой знает, что я во Флориде.

— Все эти деньги, — сказала она тихо, избегая встречаться с ним взглядом, — проклятые деньги, словно это самая большая ценность в мире, а не просто бумажки!

— Это намного больше, чем бумажки, — сказал Джей. — Это власть; а властью движется мир. Она скрывает вещи и рождает возможности. И если мы не сорвем этот куш у Прайса, это сделает кто-нибудь другой, потому что Прайс глуп.

— И опасен, — сказала Дезире. — Он очень опасен. Неужели ты не понял этого? Он убивал людей. Я уверена в этом.

— Я тоже убивал, — сказал Джей. — Тоже.

Но убедить ее он не мог.

— Ей было всего двадцать три года, — сказал он нам. — Понимаете? Ребенок. Я нередко забывал об этом, но на мир она смотрела глазами ребенка, даже после всего дерьма, с которым ей пришлось столкнуться в жизни. Она продолжала думать, что все в конечном счете как-нибудь образуется. Она сохранила уверенность, что для нее все каким-то образом окончится благополучно, и не хотела касаться денег, которые явились первопричиной всего дерьма.

Таким образом, Джей опять стал выслеживать Прайса, но, насколько он мог понять, к деньгам Прайс не прикасался. Он встречался со своими дружками-наркодельцами, и Джей, насадив прослушивающих жучков в его номере, убедился, что всех их чрезвычайно взволновало судно, пропавшее где-то в районе Багамских островов.

— Так это то судно, что недавно затонуло, — сказала Энджи, — а пакетики с героином выбросило на берег.

Джей кивнул.

Итак, Прайс был теперь озабочен, но, судя по всему, к деньгам не притрагивался.

В то время как Джей выслеживал Прайса, Дезире погружалась в чтение. Тропики, как замечал Джей, развили у нее вкус к сюрреалистам и сенсуалистам — литературе, которая так нравилась и Джею, — и, приходя, он заставал ее погруженной в чтение Тони Моррисона или Борхеса, Гарсиа Маркеса, Изабель Альенде или же стихов Неруды. В рыбацкой хижине они готовили рыбу по-туземному, варили морепродукты, насыщая тесное помещение ароматами морской воды и кайенского перца. А потом они любили друг друга. После они покидали хижину и сидели на берегу океана, и она пересказывала ему что-нибудь из того, что прочла за день, и Джею казалось, что это он сам перечитывает книгу, будто сам автор сидит рядом с ним и в мерцающем свете дает волю фантазии. А потом они опять любили друг друга.

Так было до того утра, когда Джей, проснувшись, понял, что будильник не зазвонил и что Дезире в постели рядом с ним не было.

Он обнаружил записку:

Джей,

по-моему, я знаю, где находятся деньги. Для тебя это важно, а значит, это важно и для меня. Я собираюсь их добыть. Мне страшно, но я люблю тебя и думаю, что ты прав. Ведь без них мы не сможем долго прятаться, правда? Если к десяти часам утра я не вернусь, пожалуйста, выручай меня.

Я тебя люблю. Очень.

Дезире.

К тому времени, когда Джей прибыл в «Амбассадор», Прайс уже успел оттуда выписаться.

Стоя на парковке, он глядел вверх на балкон в форме буквы 'V', тянувшийся вдоль второго этажа, как вдруг услышал крик служащей.

Взбежав по лестнице, Джей увидел, что женщина корчится возле двери, ведущей в номер Прайса, и кричит. Обойдя ее, Джей заглянул в открытую дверь.

Мертвая Дезире сидела на полу между телевизором и портативным холодильником. Первое, что заметил Джей, были обрубленные фаланги пальцев на обеих ее руках.

С того, что осталось от ее подбородка, на его фуфайку с надписью спасательной службы капала кровь.

Лицо Дезире было сплошной дырой: в него стреляли из автомата с расстояния менее десяти футов. Медового цвета волосы, которые еще прошлым вечером Джей самолично мылил шампунем, слиплись от крови и брызнувших на них кусочков мозга.

Откуда-то очень издалека, как это казалось Джею, до него долетел крик. И гул нескольких кондиционеров, словно в дешевом этом мотеле разом включили тысячи кондиционеров, прогоняя из этих бетонных клеток нестерпимую удушающую жару, и гул этот гуденьем пчелиного роя отдавался в его ушах.

— Итак, Прайса я отыскал в мотеле чуть дальше по той же улице. — Джей потер глаза сжатыми кулаками. — Я взял себе номер дверь в дверь с его номером. Убогую комнатенку. И просидел целый день ухом к стене, прислушиваясь к звукам, доносившимся из его номера. Уж не знаю, должно быть, я ожидал услышать что-нибудь, свидетельствующее о раскаянии — плач, стенания, — что-нибудь. Но он лишь смотрел телевизор и пил весь день. Потом вызвал себе проститутку. Еще и двух суток не прошло, как этот подонок застрелил Дезире и отрубил ей пальцы, и вот он уже, как последняя сволочь, требует себе бабу!

Джей зажег сигарету и секунду смотрел на огонек.

— После того, как проститутка отчалила, я отправился к нему. Мы немного повыясняли отношения, и я его малость побил. Я рассчитал, что он схватится за оружие, а там — была не была. Так оно и вышло. Это оказался пружинный ножик дюймов шести в длину. Оружие поганое, но счастье, что он его вытащил. Получилось, что я оборонялся. Вроде того.

Джей обратил к окну усталое лицо, потом выглянул наружу — дождь, похоже, теперь стал слабее. Когда Джей заговорил опять, голос его был бесцветный.

— Я полоснул его ножом по животу от бедра и до бедра и держал за подбородок, чтобы он глядел мне в глаза, когда его кишки вывалились на пол. — Он пожал плечами. — Думаю, что память о Дезире такого