— Ричи, — воскликнул я, — я даже клиенту своему и то не говорил.

— А кто твой клиент, между прочим?

— Рич, — сказал я, — ну хватит тебе!

Трубка долго и тягостно молчала.

Когда он вновь заговорил, голос его был тихий, почти как шепот.

— Ты знаешь, сколько это стоит — подкупить федерального судью?

— Огромные деньги.

— Требуются огромные деньги, — повторил он. — И огромная власть, Патрик. Я вот изучил личность так называемого главы Церкви Истины и Откровения, этого П.Ф. Николсона Кетта.

— Серьезно? Николсон? Это его имя?

— Да. А что?

— Ничего, — сказал я. — Кретинское имя, и все.

— Как бы там ни было, П.Ф. Николсон Кетт для них как бы Господь Бог, и гуру, и первосвященник в одном флаконе. Но больше двадцати лет его никто в глаза не видел. Он шлет послания через своих подручных, предположительно со своей яхты у берегов Флориды. И он...

— Флорида, — произнес я.

— Ну да. Знаешь, по-моему, это какая-то ерунда, по-моему, парень этот давно умер, да и раньше-то мало что значил. Просто был подставным лицом, маской, налепленной на эту Церковь.

— А кто же настоящее ее лицо, за этой маской?

— Не знаю, — сказал он. — Но уж, конечно, это не П.Ф. Николсон Кетт. Тот парень был явно недоделанный. Раньше работал не то рекламщиком, не то мелким литературным сотрудником в журнале в Висконсине, под псевдонимом писал сценарии для порнофильмов, чтобы как-то сводить концы с концами. Да он и фимилию-то свою с трудом мог написать. Но фильмы по его сценариям я видел, и харизмой он обладал. К тому же и вид у него был подходящий — взгляд не то истинно верующего, не то сумасшедшего. Вот кто-то и выбрал этого парня с подходящим видом и харизмой и вознес его на пьедестал, как глиняного божка. И этот «кто-то», в чем я уверен, и есть человек, донимающий меня сейчас судебным преследованием.

Тут в трубке внезапно раздались прерывистые гудки.

— Позвони мне попозже. Мне надо бежать.

— Ну пока, — сказал я, но он уже повесил трубку.

Выйдя из отеля и пройдя по дорожке, петлявшей среди пальм и нелепых австралийских сосен, я увидел Энджи, которая, сидя в шезлонге и заслоняясь рукой от солнца, глядела вверх на молодого парня в оранжевых плавках — матерчатой полоске, такой узкой, что даже набедренная повязка бывает шире.

Другой парень в синих плавках устроился напротив, по другую сторону бассейна, и оттуда глядел на них. По его улыбке я понимал, что парень в оранжевых плавках его дружок.

«Оранжевые плавки» держал возле своего глянцевитого бедра наполовину полную бутылку «Короны», в чьей пене болтался лимон, и, подходя, я услышал, как он сказал:

— А полюбезнее ты не можешь?

— Могу, — ответила Энджи, — но сейчас я не в настроении.

— Ну так смени настроение! Ты же в месте, где полно солнца и веселья, крошка.

Крошка. Большая ошибка.

Энджи шевельнулась в своем шезлонге и положила записи на землю рядом с собой.

— Где полно солнца и веселья?

— Ну да! — Парень отхлебнул «Короны». — Послушай, надень-ка солнечные очки!

— Зачем это?

— Чтобы не попортить свои хорошенькие глазки.

— Так тебе глазки мои понравились, — сказала Энджи тоном, так хорошо мне знакомым. «Беги! — хотелось мне крикнуть парню. — Беги отсюда со всех ног и без оглядки!»

Парень утвердил бутылку на своем бедре.

— Ага. Кошачьи.

— Кошачьи?

— Как у киски, — сказал он, наклоняясь к ней.

— Тебе нравятся киски?

— Обожаю их. — Он улыбнулся.

— Тогда тебе, наверное, стоит сходить в зоомагазин и купить себе кошку, — сказала она, — потому что, сдается мне, другие киски тебе сегодня вечером не светят. — Она подняла с земли папку с записями и раскрыла ее на коленях. — Понял?

Я сошел с дорожки и приблизился к бассейну, а «Оранжевые плавки» сделал шаг назад и склонил голову к плечу, в то время как рука его сжала горлышко бутылки так сильно, что даже костяшки пальцев покраснели.

— Не знаешь, что ответить на такое, а? — сказал я с лучезарной улыбкой.

— Эй, напарник! — воскликнула Энджи. — Ты даже солнца не побоялся ради моего общества. Я просто тронута. И ты даже в шортах.

— Ну, разгрызла этот орешек? — Я сел на корточки возле ее шезлонга.

— Не-а. Но скоро разгрызу. Чувствую.

— Врешь.

— Ага. Вру.

И она показала мне язык.

— Знаешь...

Я поднял глаза. Это был «Оранжевые плавки». Трясясь от ярости, он тыкал пальцем в сторону Энджи.

— Ты все еще здесь? — сказал я.

— Знаешь... — опять повторил он.

— Да? — сказала Энджи.

Грудь его вздымалась, а бутылку он держал теперь высоко, над плечом.

— ...если б ты не была бабой, я бы...

— Был бы уже в травмопункте, — сказал я. — Но и при теперешнем раскладе ты, кажется, туда торопишься.

Энджи приподнялась в своем шезлонге и взглянула на него.

Он тяжело засопел и вдруг, развернувшись, пошел прочь к своему дружку. Они стали перешептываться, злобно косясь на нас.

— Тебе не кажется, что я просто не вписываюсь в это место по темпераменту? — сказала Энджи.

Обедать мы поехали в «Крабовый домик». Опять.

За три дня ресторанчик этот успел стать нашим вторым домом. Рита, сорокалетняя официантка в видавшей виды ковбойской шляпе, сетчатых чулках под укороченными джинсами и с сигаретой в зубах, стала нам самым близким здесь человеком, а Джини, ее босс и шеф-повар ресторанчика, с успехом боролся за второе место в наших сердцах. Что же касается цапли, знакомой нам еще с первого дня, то звали ее Сандра, и нрава она была самого кроткого, если только не угощать ее пивом.

Мы сидели на веранде-причале, наблюдая очередной закат, когда небо мало-помалу становилось темно-оранжевым, а мы вдыхали соленый воздух плавней, как это ни грустно, перемешанный с бензином, и теплый ветерок ерошил наши волосы, позванивал колокольчиками на верхушках свайных столбов и грозил унести наши записи в тихие воды залива.

На другом конце веранды компания канадцев с неестественно розовыми лицами и в безобразно пестрых рубашках уписывала громадные блюда с чем-то жареным и громко сокрушалась о том, в каком опасном штате угораздило их припарковать свой «RV».

— Сначала наркотики на берегу, да? — говорил один. — А теперь еще эта бедная девушка...

«Наркотики на берегу» и «бедная девушка» вот уже два дня были главными местными новостями.

— Да! О да! — закудахтала одна из женщин. — Что тебе Майами! Истинная правда!

Наутро после нашего прилета группа вдов из Методистского общества поддержки вдовам в Мичигане прогуливалась по берегу в Данедине, и там они увидели, что море выбросило какие-то пластиковые