Джимми смотрел на нее, словно забыв, что такое движение.

— Не стоит тебе этим заниматься, — сказала Аннабет.

— Но мне хочется, — со странным истерическим смешком сказала Селеста. — Я сделаю это в два счета и буду только рада помочь, Анна!

— Ты серьезно? — спросил Джимми, и голос его был хриплым, как воронье карканье.

— Да, да! — воскликнула Селеста.

Шон даже удивился, насколько явно ей не терпелось уйти. Встав, он подошел к ней, протянул руку:

— Мы немного знакомы. Я Шон.

— Да, верно. — Рука Селесты, когда она пожимала ему руку, была липкой от пота.

— Вы меня однажды стригли, — сказал Шон.

— Да, да, я помню…

— Ну…

— Ну, я…

— Не хочу вас задерживать.

Селеста опять издала этот свой истерический смешок.

— Нет, ничего. Рада была повидаться. Мне пора.

— Пока.

— Пока.

— Пока, милая, — сказал и Дейв, но Селеста была уже за дверью, торопясь к выходу так, словно учуяла утечку газа.

— Черт! — воскликнул Шон, оглянувшись на Уайти.

— Что? — спросил Уайти.

— Оставил блокнот в машине.

— Так сходи за ним тогда, — сказал Уайти.

Идя к входной двери, Шон услышал, как Дейв сказал:

— Он что, не мог вырвать листок из вашего блокнота?

Не останавливаясь, чтобы послушать, какую лапшу будет вешать ему на уши Уайти, Шон спустился вниз и вышел на крыльцо, когда Селеста была уже возле дверцы машины со стороны водителя. Вставив ключ, она открыла дверцу, затем, потянувшись, отперла и заднюю дверцу. Открыв ее, она аккуратно положила платье на заднее сиденье. Захлопывая дверцу, она взглянула поверх капота и увидела спускавшегося по ступенькам Шона, и тот заметил на ее лице выражение ужаса — так смотрит человек, на которого надвигается автобус. Вот сейчас.

Он мог хитрить, а мог говорить прямо, и одного взгляда на ее лицо оказалось достаточным, чтобы понять: единственная надежда для него — это говорить прямо, в открытую. Застать ее врасплох, пока она в панике, пусть и по неизвестной причине.

— Селеста, — сказал он, — я лишь хотел коротко задать вам один вопрос.

— Мне?

Он кивнул и, подойдя к машине, наклонился к ней, обеими руками облокотившись о кузов.

— В котором часу Дейв вернулся домой в субботу вечером?

— Что?

Он повторил вопрос, буравя ее взглядом.

— Почему вас интересует, когда Дейв вернулся в субботу? — спросила она.

— Тут вот какая штука, Селеста. Мы задали Дейву ряд вопросов, потому что он находился в баре Макджилса вместе с Кейти. Некоторые ответы Дейва не согласуются, и это обеспокоило моего коллегу. Я-то думаю, что Дейв просто принял лишнего в тот вечер, почему и запамятовал отдельные детали, но мой коллега никак не может успокоиться. Вот я и хочу узнать, когда точно он вернулся, чтобы коллега перестал меня донимать и мы вплотную занялись бы поисками убийцы.

— Вы думаете, это сделал Дейв?

Шон, отпрянув и склонив голову набок, внимательно посмотрел на нее.

— Я не сказал ничего подобного, Селеста. Почему бы я мог вообразить такое?

— Ну, не знаю…

— Но, однако же, это сказали вы!

— Что? — смутилась Селеста. — О чем мы говорили? Я запуталась.

Шон улыбнулся ободряюще и ласково, как только мог:

— Чем скорее я выясню, когда вернулся домой Дейв, тем скорее я смогу заставить моего коллегу забыть о несообразностях в рассказе вашего мужа и заняться другими вещами.

На минуту вид у нее стал такой, словно еще секунда — и она ринется под колеса. Такой несчастной, запутавшейся она выглядела, что Шон и к ней почувствовал ту же болезненную жалость, которую нередко вызывал у него ее муж.

— Селеста, — начал он, зная, что, послушай Уайти то, что он собирается сказать, и самый низкий балл за прохождение испытательного срока был бы ему обеспечен. — Я не думаю, что это сделал Дейв, клянусь Богом, не думаю. Но коллега мой думает, а он старший по званию. Он решает, какую тактику расследования выбрать. Скажите мне, в котором часу вернулся Дейв, и покончим с этим. И Дейва мы больше нервировать не станем.

— Но вы видели эту машину, — сказала Селеста.

— Что?

— Я слышала ваш разговор внизу. Кто-то видел эту машину на стоянке возле «Последней капли» в ту ночь, когда убили Кейти, и ваш коллега решил, что Кейти убил Дейв.

Черт. Шон не должен допускать даже мысли об этом.

— Мой коллега хочет лишь присмотреться к Дейву. Это не одно и то же. Подозреваемого у нас нет, Селеста. Понятно? Нет, и все! Единственное, что у нас есть, — это дыры в рассказе Дейва. Мы заделаем эти дыры, и все будет кончено. И все довольны.

На него напали, хотелось сказать Селесте. Он вернулся домой весь в крови, но это только потому, что его хотели ограбить. Он не делал этого. А если я и думаю, что мог сделать, то другая часть меня знает, что не такой Дейв человек. Я с ним сплю. Я вышла за него замуж. А за убийцу я бы не вышла, слышишь, ты, полицейская морда!

Она пыталась вспомнить, чем собиралась успокаивать себя во время допроса, когда к ним придут полицейские. В ту ночь, отстирывая кровь от одежды Дейва, она была уверена, что план, как вести себя во время допроса, у нее есть. Но тогда она еще не знала, что убита Кейти и что полицейские станут расспрашивать ее, не замешан ли в этом Дейв. Разве могла она предвидеть такое? А этот полицейский — такой лощеный, самоуверенный и такой милый. Вовсе не похож на пузатого пьянчугу, которого она себе воображала. Он старый друг Дейва. Дейв рассказывал ей, что этот Шон Дивайн был тогда на улице с ним и Джимми Маркусом, когда подъехала машина и увезла Дейва. А потом друг его вырос, превратился в этого умного, красивого парня, с голосом, который слушала бы и слушала, со взглядом, который плавит тебя, как свечку.

Господи Иисусе, как ей быть? Ей нужно время. Время подумать, побыть в одиночестве, разумно все взвесить. Нельзя, чтобы с заднего сиденья на нее смотрело платье мертвой Кейти, а спереди на нее смотрел этот полицейский своими злобными и похотливыми глазами.

Она сказала:

— Я спала.

— Что?

— Я спала, — повторила она. — В субботу, когда Дейв вернулся, я уже была в постели.

Полицейский кивнул. Он опять наклонился к машине и стоял, похлопывая по кузову. Казалось, он удовлетворен. На все свои вопросы он получил ответ. Ей запомнилось, что волосы у него очень густые, а на макушке — темнее, и чернота сползает полосками: темное на светло-русом. Запомнилось, как тогда подумала, что вот такому облысение не грозит.

— Селеста, — произнес он своим вкрадчивым хрипловатым голосом, — по-моему, вы напуганы.

И Селеста почувствовала, как сердце ей сжала чья-то грязная лапа.