— Итак, вы выключили телевизор…

— И увидела этих двух беспризорников на улице. А потом я пошла наверх, переоделась в халат и после этого, молодой человек, задернула шторы.

— А голос, произнесший «привет», — спросил Уайти, — был мужской или женский?

— Думаю, женский, — сказала миссис Прайор. — Высокий такой голос. Не похожий на ваши голоса, — весело добавила она. — У вас обоих чудесные мужественные голоса. Ваши матери, должно быть, гордятся такими сыновьями.

— О да, мэм, вы и представить себе не можете, до какой степени, — сказал Уайти.

Выходя, Шон сказал:

— Хрясь!

Уайти улыбнулся:

— С каким смаком она это произносила! Старушка еще о-го-го!

— Думаешь, ось треснула или это был пистолетный выстрел?

— Выстрел, — сказал Уайти. — Но заинтересовал меня этот «привет».

— Можно предположить, что стрелявший был ей знаком и она с ним поздоровалась.

— Предположить можно. Гарантировать нельзя.

Обход баров, которым они занялись после этого, не дал ничего, кроме пьяных воспоминаний о том, что девушек они, возможно, видели, а возможно — нет. И очень неточного списка клиентов, находившихся в баре примерно в это время.

Когда они добрались до «Макджилса», Уайти уже закипал от раздражения.

— Две молоденькие девушки, совсем молоденькие, почти подростки вспрыгивают на стойку и танцуют, и вы уверяете, что не помните этого?

Еще прежде, чем Уайти договорил, бармен закивал:

— Ах, эти! Да-да! Этих девушек я помню. Точно помню! По-моему, они приняли хорошую дозу — ведь знаете, господин следователь, нам пришлось их выдворить.

— Ко мне надо обращаться «сержант», — поправил его Уайти. — Интересно, сначала вы с трудом вспомнили, что они здесь были. И тут же вы говорите о том, что их выдворили. Может быть, вы вспомните, когда они отчалили? Или опять — именно тут — выпадение памяти?

Бармен, молодой парень с такими могучими бицепсами, что, видно, вся кровь в его организме, отхлынув от мозга, ушла к этим бицепсам, переспросил:

— Отчалили?

— Ну, выкатились, когда их попросили отсюда.

— Я не очень…

— Аккурат перед тем, как Кросби часы раскокал, — сказал вдруг человек, сидевший у стойки.

Шон перевел взгляд на сказавшего: завсегдатай, с «Геральдом», расстеленным перед ним на стойке, бутылкой «Бада» и порцией виски; непогашенный окурок дымится в пепельнице.

— Вы были здесь? — спросил Шон.

— Да, я был здесь. Морон Кросби хотел ехать домой, а его дружки отнимали у него ключи. Говнюк в конце концов бросил им эти ключи. И промахнулся. И шарахнул ими в часы.

Шон увидел часы, висевшие над аркой в кухню. Все стекло было в трещинах, а стрелки остановились на 12.52.

— А они покинули бар перед этим? — спросил Уайти у завсегдатая. — Девушки то есть.

— За пять минут до этого, — сказал завсегдатай. — Ключи угодили в часы, и я еще подумал: «Хорошо, что девушки этого не видят. Зачем им все это дерьмо?»

В машине Уайти спросил:

— Ты составил временную схему?

Шон, кивнув, пролистнул свои записи.

— В девять тридцать они покинули «Каприз Керли», наведались в «Банши» к Дику Дойлю и вслед за тем сразу же к Спайру; около половины двенадцатого завернули к «Макджилсу» и к часу десяти были в «Последней капле».

— А полчаса спустя ее автомобиль на что-то наехал.

Шон кивнул.

— В том списке, что представил бармен, есть знакомые?

Шон заглянул в листок, где был набросан примерный список находившихся в баре Макджилса в субботу вечером.

— Дейв Бойл, — громко сказал он, когда дошел до этой фамилии. — Тот самый, с которым ты дружил в детстве?

— Может быть, и тот, — ответил Шон.

— Тогда стоит с ним поговорить, — сказал Уайти. — Он держит тебя за друга и, значит, не станет видеть в нас только полицейских и запираться неизвестно почему.

— Наверняка не станет.

— Внесем его в завтрашний список допрашиваемых.

Романа Феллоу они нашли в кафе «Высший свет» на Стрелке за чашкой кофе со сливками. С ним была женщина, похожая на манекенщицу — острые скулы и такие же острые коленки, глаза кажутся немного навыкате, потому что кожа такая гладкая, словно приклеена к лицевым костям. На женщине было красивое кремово-белое платье на тоненьких, как макаронины, бретельках, делавших ее фигуру сексапильной и в то же время скелетообразной. Шон удивился, как достигает она подобного эффекта, и решил, что это благодаря перламутровому блеску ее превосходной кожи.

На Романе была шелковая рубашка, вправленная в льняные брюки со стрелками, и выглядел он так, словно только что вышел из съемочного павильона, где снимался в голливудском фильме, действие которого происходит в Гаване или на Ки-Уэст. Попивая кофе, он вместе со своей девушкой читал газету: он — странички бизнеса, она — моды.

Уайти придвинул к ним стул со словами:

— Эй, Роман, где это ты такую рубашку отхватил, ты что, теперь мужской одеждой занялся?

Не отрываясь от газетного листа, Роман положил в рот кусочек круассана.

— Сержант Пауэрс, как дела? Не барахлит ли ваша «хонда»?

Уайти засмеялся; Шон присел рядом с ним за столик.

— У тебя, Роман, вид преуспевающего высококлассного специалиста. Можно подумать, что ты утром как проснулся, сразу за свой «Мак».

— У меня «Пи Си», сержант. — Роман сложил газету и впервые поднял глаза на Уайти и Шона. — О, привет, — сказал он Шону. — Мне кажется, я вас где-то видел.

— Шон Дивайн, полиция штата.

— Верно, верно, — сказал Роман. — Теперь я точно вспомнил. Я видел вас в суде, где вы свидетельствовали против одного моего приятеля. Красивый костюм. Полицейские теперь стали понимать толк в вещах. Поднаторели, а?

Уайти покосился на манекенщицу:

— Может быть, взять тебе бифштекс, детка, или что-нибудь такое?

— Что? — удивилась манекенщица.

— Или десерт? Пирожные пожирнее? Я угощаю.

— Не надо, — сказал Роман. — Ведь вы пришли по делу. Вот и давайте говорить по делу. И не впутывайте ее.

Манекенщица сказала:

— Роман, я не понимаю.

Роман улыбнулся:

— Все в порядке, Микаэла. Не обращай на нас внимания, и все.

— Микаэла. Клевое имя, — сказал Уайти.

Микаэла подняла глаза от газеты.

— Так что же привело вас сюда, сержант?