подстрижена, ногти под корень, грызет она их, что ли? Бесцветная, скучная, никакая. Ну разве они пара: этот красавец на гребне успеха и бесцветная моль?

Молодая старательная студентка уверена: она лучше знает, кто подойдет ее профессору. Она играет в куклы. Для нее и профессор кукла, и тем более его жена: деревянный чурбачок. Главное для нее – ее игра, ее желание победить. Услышать признание в любви, разжечь его интерес, страсть. К счастью, у нее нет цели прибрать его к рукам, женить, использовать. Эта девочка просто играет. И тем не менее вполне разумный мужчина, интересно мыслящий, ярко одаренный, проницательный – вполне попадается на крючок. И в один прекрасный момент, обсудив какой-то очередной кусок ее работы, прощаясь, берет ее за плечи и… И тут в кабинет заходит его коллега, вообще старуха, лет пятидесяти, с седым пучком и всем, чем полагается таким ученым бабкам по форме одежды.

И эта тетка-профессорша все мгновенно, конечно, просекает. И смотрит на Таню с таким презрением, что взгляд этот впечатывается навеки в девичий мозг. Не на профессора жжет глазом ученая тетка, а именно на Таню! Много, видно, таких Тань на своем веку перевидала. При всей юной глупости значение взгляда Таня понимает. Стыдно ли ей? В тот момент – нет. Почему-то потом, с годами становится стыдно. Но в тот момент – просто очень неприятно. И вопрос жгучий вскипает в груди: «А что я такого сделала-то? Подумаешь!»

А теперь самое время вспомнить, как враждебно, и злобно даже, думала она о профессорской второй половине. Ну что она Тане сделала? Чем обидела, помешала? В какие планы вторглась? В том-то и дело, что ничем не обидела и не помешала! Как ягненок не помешал волку из басни. «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать…»

Вот в чем виноваты обычно жены перед любовницами: просто тем, что они существуют! И ох как виноваты! А тут еще муж невзначай какой-нибудь компромат на жену подкинет, обидой поделится с близким человеком. То жена крикнула, то не вовремя уборку затеяла, то позвонила во время совещания, а то – ну, дажестрашно писать такое, но придется – она его не понимает! Представляете, какой бальзам льется в этот момент на душу любовницы? Да? Она-то понимает! И еще как! Как никто и никогда. И никого. И вполне для нее естественно, что ненавидеть она начинает не мужа чужой жены, нещадно использующего ее, любовницы, чувственный потенциал в собственных абсолютно эгоистических целях, а его ни о чем не догадывающуюся жену.

Да, любовнице обидно и больно. Очень сильно больно и невыносимо обидно. Она вынуждена таиться, что временами очень унизительно. Вынуждена врать. Вынуждена сидеть одна в праздники, прощаться тогда, когда ей совсем этого не хочется… Много чего тяжелого, неприятного и оскорбительного выпадает на ее горькую долю. И за все это она так или иначе мечтает отомстить не любовнику, а его жене.

Нравится нам такой расклад, не нравится – это ничего не изменит. Это так. Если муж, отправляющийся в легкий круиз по волнам чужих эмоций, думает, что все будет, как он спланировал, что всегда можно расстаться, если что не так, что все взрослые люди и сами за себя отвечают, его можно даже пожалеть. Но слегка. Ведь и он – взрослый человек. А то, что за собственную наивность и недальновидность придется расплачиваться не только его жене, а и ему самому, он мог бы хоть как-то предположить, осмыслить, смоделировать ситуацию.

Можно потом клясть всех женщин, можно кричать обезумевшей любовнице: «Что она тебе сделала?!», поняв, что жена-то по-прежнему, если не больше, дорога и любима. А можно и чуть-чуть подумать заранее.

Но не нам его учить.

Пусть сам. Сам. Это же его жизнь, в конце концов.

Конечно, конечно! Мы отвлеклись. Пора вернуться к нашим героям.

Пора решить, что делать со Скалкиной. Тане – определиться с дальнейшими планами. Олегу – как-то взять себя в руки.

Скалкина рыдает в надежде на жалость хоть одного из присутствующих.

Кто, ну кто же пожалеет эти бедные заплаканные глазки, утрет эти чистые слезки?

Доктор? А почему нет? Ему-то что? А все пациентки ею довольны. Все ее всегда ему хвалят. И кофе она делает лучше всех, сам сколько раз говорил. Она исполнительная. Дело свое знает. И он, кстати, развелся недавно. Ах она дура! Ах она дура какая! Надо было с ним… Как только узнала про развод? – рыдания Скалкиной усиливаются вместе с появившейся надеждой.

– Ты понимаешь, Скалкина, что самое настоящее уголовное преступление совершила? – задает почему-то доктор совершенно неожиданный вопрос совершенно неожиданным тоном. Похоже, горючие слезы не тронули его зачерствевшее сердце.

– Какое уголовное? – спрашивает Лара, переставая от неожиданности рыдать и даже всхлипывать. – Какое уголовное? Я же никому вреда не причинила. Кому стало плохо?

– Ты воспользовалась своим служебным положением. Ты подлог совершила. В остальном – не ко мне. Где положено тебе разъяснят, что ты не так сделала, – пытается втолковать Александр Иванович.

– А я никому ничего не скажу. Я скажу, что это все вы, вы придумали! И меня заставили! – вопит Скалкина отчаянно.

– Значит, правильно я сообразил, что диктофон надо бы включить, – вздыхает доктор. – Сам себе не верил, а подстраховался. Все записано, Скалкина. Вся беседа наша. Ничего не поделаешь.

– Саш, – говорит вдруг неожиданно для себя самой Таня, уставшая тут быть, – может, отпусти ты ее, а? Пусть идет на все четыре стороны. Мне все равно.

– Нет, – мотает головой Саша. – Не могу. Ты же видишь: она не перестанет. В другой раз, в другом месте… Повторение будет.

– Зачем же ты так? – с болью спрашивает Олег ту, кого в письмах называл «малыш мой родной», причем по большей части искренне, по крайней мере на первых порах.

– А ты думал: использовал меня – и все?! Да?! – орет в ответ Ласка.

– А ты-то сама где была, когда тебя использовали? В магазин ходила? – спрашивает доктор.

Выяснять больше нечего и незачем. Дальнейшая судьба Скалкиной Тане неинтересна. По крайней мере в данный момент. Ей хочется домой. Передохнуть, постоять под душем, позвонить своим, чтоб не волновались, выпить чайку… Зажить своей нормальной, обычной, неспешной жизнью с ее мелочами, обыденностью…

Они уходят вместе. Таня и Олег.

Вместе ли они, и будут ли вместе – этого Таня не знает. Надо просто отдышаться. Что-то понять про себя, про них. И про третьего человека, который уже столько выстрадал вместе со своей мамой. Этому, третьему, требуется много: покой матери, голос отца, возможность расти и появиться на белый свет. На самом-то деле главный сейчас – он.

Олег привез Таню в московскую квартиру. Он хотел остаться с ней и чтобы все пошло по-прежнему. Он уже почти два месяца и жил так, как выбрал. А выбрал он верность своей жене. Было… затмение. Он сумел все преодолеть сам. Так ему казалось.

Но если в истории участвуют трое, то что бы там один из участников ни преодолел, история не закончится, пока каждый не пройдет свой путь до конца. Он раньше этого не знал. Понял только теперь. Как и то, что все теперь изменится в его жизни. А как – он не брался даже предполагать. Сейчас он просто хотел быть рядом с Таней. И только.

В подъезде, у лифта, встретили Лидку. Без синяка. Как всегда ослепляющую яркостью и силой.