художественной условности, пока их подпирают книжными реминисценциями и стереотипами массовой культуры; где кончается литературность — там эти идеи рушатся, теряют убедительность, и вместо них начинает звучать язык телесной боли.[119] Литература, художество всегда радикальны; оттого это единственная среда, где имморализм способен высказываться, а следовательно роман Литтелла может — пожалуй, даже должен, если мы хотим понять всю его сложность, — читаться как творческая самокритика литературы средствами самой же литературы.
Для нас, русских читателей, этот роман интересен вдвойне. Во-первых, фигура тоталитарного интеллектуала, идеалиста на службе у палачей отнюдь не чужда нашему собственному национальному опыту. А во-вторых, русская литература, пожалуй, вправе гордиться тем, что именно в ней американо- французский писатель нашел так много материалов, средств, точек опоры, чтобы вывести на свет разума из мрака и молчания своих «благоволительных», желающих добра демонов.
Примечания
1
сокращенное латинское Doctor juris (доктор права)
2
Софокл, «Эдип в Колоне», 1270. Перевод С. Шервинского
3
А. Шопенгауэр, «Афоризмы и максимы», гл. ХII. Перевод Ф. Черниговца
4
Слушаюсь (нем.)
5
Выстрел в голову (нем.)
6
Акция, операция (нем.)
7
Львов, 1884; Люблин, 1853, Издано у Шмуэля Берштейна.
8
В описываемое время Мировой (или Великой) войной называли Первую мировую войну. (Прим. автора.)
9
Нет проблем (нем.)
10
Исчислено, взвешено, разделено (Дан, 5: 25)
11
«Нахтигаль» (Nachtigall) — соловей (нем.)
12
Плутарх. «Сравнительные жизнеописания». «Алкивиад». XXIII. Перевод Е. Озерецкой
13
Свинство, величайшее свинство (нем.)
