— Вот видите! Хасан — с виду немногословен, а все же обладает даром убеждения. Правда?

Хасан осклабился. Гога рассмеялся в голос.

— Я вас прекрасно понимаю, — голос Буцаева стал вкрадчивым и даже нежным. — Вы желаете своему подопечному добра, счастья и здоровья. Это вызывает во мне уважение. Вы просто не совсем верно оценили ситуацию и не поняли, в чем же оно заключается, это добро. Но теперь-то, надеюсь, вы видите, как надо поступить? Сделайте, что я вам говорил, и все от этого только выиграют. Я пытаюсь донести до вас одну простую истину: либо будет так, как я хочу, либо вам будет очень плохо. Вам обоим, я имею в виду и вашего воспитанника. Это вам ясно, уважаемый господин Савин? Ясно или нет?

Тренер снова кивнул. Он не мог расцепить плотно сжатых губ, чтобы не застонать.-

— Ну, вот и хорошо. Сейчас вы вернетесь в номер и больше не будете совершать фатальных ошибок. Если же, не дай бог, вам захочется выкинуть какой-нибудь фокус или кунштюк… Учтите, я узнаю об этом первым. И не стройте ненужных иллюзий: ваша жизнь здесь не стоит ничего. Лично я не поставил бы на нее ни цента. Поэтому ведите себя разумно.

Буцаев открыл дверь лимузина. Хасан и Гога подтолкнули Савина к выходу.

Тренер стиснул зубы и, согнувшись от боли> вышел из машины. Дверь за ним захлопнулась. Савина повело в сторону, чтобы не упасть, он оперся обеими руками на «Кадиллак». Лицо Буцаева оказалось прямо у него перед его глазами, буквально в тридцати сантиметрах. Роман Остапович, не отрываясь, смотрел на него поверх опущенного стекла. Затем еле заметно улыбнулся и протянул руку к кнопке стеклоподъемника. Зеркальное стекло медленно поползло вверх. Лимузин плавно тронулся и, набирая скорость, зашуршал широкими шинами по асфальту. Савина развернуло, он чуть было не упал под колеса лимузина.

Через несколько мгновений «Кадиллак» растворился в потоке машин.

— Сука! — прошептал Савин и поковылял к входу в отель.

Степанцов, следуя совету доктора, лег спать. Но сон никак не шел. Он ворочался на широкой кровати с боку на бок. Из соседней комнаты доносилось приглушенное шарканье ног: у Назимова был свой номер, но после исчезновения Савина он переселился к Степанцову. Видимо, и врач тоже не мог уснуть.

В гостиной раздался телефонный звонок. Сергей рывком вскочил с кровати и опрометью бросился туда. В огромной гостиной было темно, и он чуть не столкнулся с Назимовым, уже стоявшим у столика. Телефон продолжал настойчиво звонить. Сергей снял трубку.

Это был ночной портье. Скудных знаний английского Сергею хватило, чтобы понять основную мысль, которую пытался донести до него портье: перед стойкой стоит человек, и его внешний вид не внушает никакого доверия. Но человек утверждает, что является Вадимом Анатольевичем Савиным, тренером Степанцова.

— Передайте ему трубку! — рявкнул Сергей.

— Привет, Серега! — услышал он знакомый голос после некоторой паузы. — Я же обещал вернуться, вот и вернулся. Но меня не пускают. Ты бы не мог спуститься?

Степанцов не дослушал. Он запахнулся в атласный халат, в котором всегда выходил перед боем на ринг, и помчался в коридор. Ему показалось, что лифта пришлось ждать катастрофически долго. Наконец двери кабины открылись, и он забежал внутрь, заставив дамочку в длинном вечернем платье с глубоким декольте взвизгнуть от испуга. Ее спутник, невозмутимый седой джентльмен в смокинге, сказал по- английски:

— Успокойся, дорогая! Чего ты от него хочешь? Это же русский боксер,

Степанцову было не до бонтона. Он повернулся к ним спиной и с силой надавил на кнопку с цифрой «1». Он не замечал, что пританцовывает на месте от нетерпения, исполняя боксерский танец. Вот только противника перед ним не было. В холле первого этажа Сергей сразу увидел Савина. Он бросился к нему, не обращая внимания, что полы халата развевались, обнажая мускулистые ноги и торс. Сухопарая старушка в сиреневом парике и бриллиантовом колье, скрывавшем дряблую шею, остановилась и принялась с наивным удивлением рассматривать Сергея.

Степанцов подбежал к тренеру. Тот выглядел неважно. Цвет лица стал землистым, под глазами залегли темно-синие круги; Савин был напряжен, словно ему приходилось терпеть сильную боль, но, по крайней мере, никаких внешних повреждений Степанцов не заметил. Сергей бережно обхватил тренера за талию, и Савин вскрикнул от его прикосновения.

— Анатольич, что с тобой? — сочувственно спросил Степанцов.

— Ничего, ничего… Все в порядке. Немного ушибся, — ответил Савин.

Сергей деликатно взял его под руку и повел к лифтам.

— Может быть, вызвать врача? — вежливо поинтересовался портье. _

Савин резко обернулся.

— Ничего не надо! — сказал он раздраженно. — У нас есть свой врач. К тому же ничего страшного не произошло.

Но его тон не оставлял никаких сомнений в обратном: теперь Сергей знал наверняка, что все-таки кое-что произошло.

В номере Назимов хотел осмотреть Савина, но тот лишь отмахнулся.

— Отстань! Не до тебя!

— Анатольич, — Сергей тщетно пытался поймать взгляд тренера. Савин все время отводил глаза. — Анатольич, в чем дело? Расскажи, что случилось? Мы тут два дня…

— Я все сказал по телефону. Встретил земляков, ну и… засиделись.

— Ты же сам понимаешь, что несешь чушь! — взорвался Сергей. — Почему ты не хочешь ничего рассказать?

— Потому, что мне нечего рассказывать. Тебе — нечего!

Савин подошел к окну и стал смотреть вниз, на лазурную гладь бассейна, подсвеченного изнутри разноцветными огнями. Сергей подошел и встал рядом.

— Анатольич… — сказал он. — Это тот самый? Буцаев?

Савин молчал.

— Что, он тебя?.. — Степанцов, не найдя нужного слова, имитировал правой рукой удар в челюсть.

— Я не хочу об этом говорить! — отрезал тренер. Он провел рукой по отросшей за два дня щетине, — Сейчас мне надо привести себя в порядок и отдохнуть. — Он развернулся и направился в ванную комнату.

— Анатольич! — остановил его Сергей. — Что-то… изменилось?

Савин вздрогнул. Степанцову даже показалось, что он втянул голову в плечи.

— Ничего не изменилось, — не оборачиваясь, ответил тренер. — Все осталось по-прежнему. Будем действовать по намеченному плану. Завтра последняя тренировка перед боем, и я хочу, чтобы ты провел ее как следует. Поэтому ложись спать!

Он зашел в ванную и захлопнул за собой дверь. Щелкнул замок. Сергею показалось, что он слышит сдавленные стоны. Он подошел к двери, но шум льющейся воды скрывал все прочие звуки. Однако теперь он немного успокоился. Мысли о предстоящем бое снова вышли на первый план. Сергей вернулся в спальню и без сил повалился на кровать. Напряжение последних двух дней постепенно отпускало. Несколько минут он смотрел в темноту, а потом и сам не заметил, как заснул.

На следующий день они провели тренировку. Как и положено перед боем, работали в щадящем режиме, особое внимание уделяя технике и тактическим тонкостям. Соперник Степанцова, Норман Хьюитт, был высоким чернокожим атлетом с непомерно длинными руками. Кроме того, он был еще и левшой.

Строить тактику боя в таких условиях приходилось следующим образом: уходить от ударов влево, закручивая движение по часовой стрелке, ни в коем случае не отходить назад по прямой и почаще бить в туловище. Коронный удар левши — в печень. Именно этого и надо было опасаться больше всего. Удар в печень — самый болезненный в боксе; акцентированный удар это стопроцентный нокаут.

— Он будет все время наседать на тебя, — говорил Савин. — Физика у него неплохая, в скорости он тебя превосходит, но по выносливости ты первый. Если сумеешь измотать его до шестого раунда, победа, считай, у тебя в кармане.

Всю тренировку тренер простоял за канатами ринга. Он даже не надел «лапы», попросил Назимова заменить его. Доктору с непривычки было нелегко принимать удары Сергея, пусть и смягченные двойным