– Отдыхаете? – с издевкой поинтересовался Витек. – А меня Степаныч в усмерть загонял. Три рейса сделали. Мне эти куры долбаные теперь по ночам сниться будут. А что это у тебя за бланш? – поинтересовался он, заметив фонарь у Феди под глазом.

– Это я ему подвесил, – проворчал Белов. – За нарушение экологического равновесия.

– Не, а серьезно? – недобро прищурился Витек.

Феде пришлось рассказать свою печальную историю еще раз. Витек внимательно выслушал и собрался идти к Михаю – разбираться.

– Отдыхай, – придержал его Белов, не поворачивая головы. – Силы тебе еще пригодятся.

Но Витька уже понесло.

– Да пошел ты! – заорал он на Белова. – Толстовец недоделанный! Ну, с этими понятно, у них все в прошлом, – он махнул рукой на Федю и доктора. – Но ты-то нормальный мужик. У тебя же где-то жена, дети остались…

– Сын, – сквозь зубы поправил Белов.

– Тем более, – продолжал кипятиться Витек. – Мочкануть тебя кто-то пытался, значит, и проблемы нерешенные имеются. А ты одно знаешь – с утряни зенки залить и на солнышке пузо греть, да языки с Федюней чесать. С Ленкой Меченой шашни закрутил от нефига делать. А ведь ты, поди, своей семье тоже нужен.

Белов ничего не ответил. Он опять перевернулся на спину и засмотрелся на белые облака, непрерывно мутировавшие в голубом высоком небе. Плывут они себе куда-то, и нет им дела до человеческих забот, как людям до забот насекомых. Но и они не свободны: летят, куда ветер дует. Есть вещи, на которые можно влиять, и вещи, на которые влиять нельзя.

– Что молчишь? – не отставал Витек. – Сказать нечего? Или западло с таким, как я, базарить?

– Нет, – сказал очень серьезно Белов. – Базарить мне с тобой не западло. И про семью свою я не забываю. Поэтому тут и торчу. Потому что самое большое, что я могу для них сделать, это умереть. Или считаться мертвым.

Витек помолчал, переваривая услышанное. Несмотря на молодость, а может, наоборот, благодаря ей, он относился к людям, которым все в жизни ясно, которые 'знают, как надо', и поэтому считают, что людей – дураков бестолковых, – надо учить и учить.

– И что же ты, навсегда решил в бомжи записаться? – насмешливо спросил он. – А тот, кто тебя убить хотел, пусть жирует? Может, он как раз сейчас с твоей женой в койке кувыркается?..

Витек сам не понял, что сказал нечто обидное, а когда сообразил, то дернулся в сторону, ожидая удара. Но Белов только усмехнулся.

– Может, ты и прав. А планов у меня никаких нет. Это у Бога, может, насчет меня какие-то планы есть. Я ведь сюда к вам тоже не собирался, да вот угодил. И, думаю, не зря. Ты про кельтов когда-нибудь слышал?

– Кого? – переспросил Витек?

– Кельты – это предки шотландцев, ирландцев и французов. Галлы были кельты. Это еще во времена Древнего Рима… – проявил начитанность Федя.

– Они и сейчас живут, то есть, их потомки – поправил его Белов. – Так вот, они верили, что старый мир должен погибнуть, а на его руинах родится новый.

Доктор подвинулся ближе и с интересом посмотрел на Белова.

– В данном случае под руинами старого мира надо понимать нашу помойку? – уточнил он. – А что, это символично. Родиться заново на помойке! Так сказать, в компосте цивилизации! Ха-ха… Знаешь что, – доктор взял Сашу за плечо и резко переменил тему, – пойдем-ка, я посмотрю как твои дырки поживают.

Вдвоем они направились к вагончику доктора. Когда они отошли от холма на приличное расстояние, доктор вполголоса сказал Белову.

– Так вот, насчет жизни и смерти… Я только что был у Лупу. Он обещал мне пять граммов чистого героина, если я тебя отправлю на тот свет с помощью искусства врачевания.

Белов был крайне удивлен. Что-то непохоже на Лупу, он, судя по всему, сторонник силовых методов решения проблем. Волчара!

– А сам он что, не может или боится? Доктор предположил:

– Может быть, он не хочет, чтобы об этом узнала Лена? Во всяком случае, причиной смерти должно быть воспаление раны, заражение крови или что-нибудь в этом роде. Что скажешь?

Белов развел руками.

– У меня нет пяти граммов героина. Даже черняшки нет.

Доктор сокрушенно покачал головой.

– Да, Лупу меня предупредил, что в случае отказа он запретит своим людям продавать мне маковую соломку. Л больше тут никто наркотой не торгует. Выход один.

Какой? – полюбопытствовал Белов. Придется завязывать, вздохнул доктор…

Тариэл разбежался, плюхнулся и большой бассейн, подняв тучу хрустальных брызг. Шмидт последовал за ним. Через секунду их головы показались на поверхности воды. Вор тут же саженками поплыл к бортику, схватился за него, легко сделал выход силой и выбрался из бассейна. А Шмидт несколько раз проплыл вперед и назад сначала брассом, потом кролем. Плавать он любил, даже не столько из-за нагрузки па все мускулы, сколько за то чувство свободы, которое давала ему вода. Он плыл, и представлял, что летит в воздухе, как птица…

– Хорошо, э! – воскликнул Тариэл, когда тот в очередной раз приблизился к нему. Люблю, когда вода в бассейне холодная. Когда теплая – не люблю, э! После парилки надо, чтобы ледяная была!

– Это точно, – согласился Шмидт, окунулся еще раз с головой, с силой выдохнул в воду воздух и полез на бортик.

К ним тут же неслышными тенями скользнули две светловолосые 'девушки без комплексов' и накинули на плечи большие махровые простыни. В знак благодарности Тариэл хлопнул одну из них ниже спины. Та в восторге взвизгнула.

Шмидт закутался в простыню, как римлянин в тогу, и последовал за вором в комнату отдыха. Он любил париться с удовольствием, не изнуряя себя и не превращая парилку в экстремальный вид спорта. Оба расположились в глубоких креслах перед накрытым с царской роскошью столом.

Тариэл на правах хозяина разлил коньяк в заранее подогретые фужеры.

– Я хочу выпить за дружбу, Дима. И чтобы между нами впредь не было никакой напряженки.

Шмидт с сомнением покачал головой.

– А как насчет прошлого?

Тариэл даже глаза выпучил от возмущения.

– Вах! Как ты мог такое подумать! Я тебе заявляю от своего имени и имени других уважаемых людей, что мы на тебя не наезжали. Почему не веришь? Кабан это был, мамой клянусь!

Но Шмидт продолжал упорствовать.

– А почему не вмешались? Вы же видели, что Кабан беспредел творит. К чему тогда базар о понятиях?

Тариэлу разговор был неприятен, но избежать его он не мог.

– Понимаешь, Дима, вы ведь когда-то под Кабаном ходили…

– Никогда мы под Кабаном не ходили, мы не барыги, – резко возразил Шмидт. – Были когда-то у Белого с Кабаном общие дела, но это все осталось в далеком прошлом.

Тариэл ухватился за сказанную Шмидтом фразу, как за спасательный круг.

– Э, сам говоришь, что общие дела были. Вот по ним он вам предъяву и делал. Если нет, откуда мы знаем? И разборки между вами никого из нас не касались. Теперь разобрались. Вот за это давай и выпьем.