– Исполком считает, далее, что война может коренным образом изменить судьбу еврейского народа.

– Полина, ты что, это все наизусть выучила? – с интересом спросил Маркус.

– Нет, но… – Она смутилась.

– Ладно. Проехали. Вещай дальше.

– Мы эвакуируем наших людей из САСШ. Американцы договорились с русскими.

Вот это было уже что-то новое, что-то, чего он еще не знал.

– Это надежно?

– Надежней некуда. Из аппарата Госдепа. Неопубликованные параграфы с двенадцатого по восемнадцатый. Секретный протокол к Торговому договору. Мы уже с месяц как начали перебазироваться в Аргентину и Канаду.

– Будет плохо, – сказал Маркус. Ему сейчас было не до шуток, потому что он-то как раз знал, насколько будет плохо.

«Дунайский союз тоже прилип к России, – подумал он с тоской. – А Гетман и не отлипал никогда, так что… будет весело».

Он снова оказался прав, вот только что ему было с этой правды?

– Отец поставил в известность о намерениях американцев Турцию.

– Так. – Маркус начал понимать, что произошло потом. – Изагет-паша обратился к ишуву? [57]

– И к нам, в Исполком. Он прямо предложил возродить проект Фламмера. Мы помогаем Турции Турки предоставляют нам в Палестине максимальную автономию… и независимость после победы.

– Зусмана назначили министром.

– Не только. Еще два министерских поста, и в армии тоже. Они приглашают вернуться всех, кто ушел. С повышением вернуться. В Палестине нам предоставлена полная свобода действий, включая собственную полицию.

– ОК! – сказал Маркус. – Это я уже понял. Ну и при чем тут мы?

– Война, – коротко объяснила Полина.

Что тут скажешь? Емкое слово. Все объясняет, все может объяснить.

– И парламентские методы уже не так эффективны, – сказал он вслух, как бы рассуждая сам с собой.

– В общем, да, – грустно улыбнулась она. – И у вас самая большая боевая организация в Европе.

Ну, тут и к гадалке не ходи. Действительно, самая большая и, вероятно, самая серьезная.

– Так нас приглашают на танец? – прямо спросил Маркус.

– Да, – кивнула Полина. – Можно сказать и так. Отец сказал: место в Исполкоме и представительство во всех организациях.

– А как же старички-либералы? – Это было лишним, конечно, но не сказать этого он просто не мог. После стольких лет вражды, открытой неприязни, откровенной травли, когда их как только ни называли: и фашистами, и нацистами, и террористами…

– Война. – Полина снова улыбнулась, на этот раз с выражением понимания и одобрения. У нее была совершенно обворожительная улыбка, даже с разбитыми губами. – Соглашайтесь, Макс! Сейчас все должны быть вместе.

– Забавно… Твой отец верит обещаниям турок?

– Они дали гарантии. Не знаю что, но папа сказал: самые серьезные гарантии. И потом, они же дают нам такую свободу действий в Палестине, что потом будет очень сложно забрать назад.

– Ну да… Да. Им нужна военная промышленность ишува и кадры, – согласился он. – Может быть…

– Есть и проблемы, – сказала она.

– Вот как? А я думал, вы уже решили все проблемы.

– Не иронизируй, – попросила Полина. – Не надо. Пожалуйста! Проблемы серьезные. В АНТАНТЕ нет единства…

– Это не проблема, – отмахнулся Маркус. – Не было, так будет.

– Когда будет, Маркус? Когда это животное Наполеон растоптал демократию во Франции? Когда итальянцы и турки вот-вот вцепятся друг в друга?

– Страшноватая картина, Полина. Ты прости, я тебя пока Полиной буду звать. Ладно? Очень пессимистичная картина. Просто плакать хочется. И с этим Зиг хочет получить организацию? На жалость нажимает? Типа – «это есть наш последний и решительный бой»? Типа – «восстаньте, пока ночь Средневековья не опустилась над Европой и нас не загнали обратно в гетто? Восстаньте, чтобы нам было кого оплакать в далекой Аргентине»? – Злость, привычная злость на этих прекраснодушных людей поднималась в душе Маркуса, но в то же время… в то же время Зиг протягивал руку. Это давало им настоящий шанс, упустить который было бы преступлением. В сущности, послав сюда Полину, Зиг сам того не подозревая, завершил мозаику, которую начал складывать еще Вайнберг. Теперь все возможно!

Маркус внимательно посмотрел в глаза Полины. В них был вопрос и была любовь…

– Это все? – спросил он мягко.

– Все. Ну есть еще всякое… шифры, контакт в Европе, но это главное.